Джеральд Даррелл: Ай-ай и я

Когда мы прибыли с Мадагаскара на Маврикий, наши питомники, где разводились розовые голуби, пустельги и родригесские крыланы, успешно функционировали как на Джерси, так и на самом Маврикии. Клетки террариумов на Джерси были переполнены гекконами и змеями с острова Круглый, а задача избавления его от коз и кроликов была успешно решена. Теперь мне самому предстояло воочию убедиться в успехе операции.

Карл повез нас в лес Макаби, который стал новым местом жительства выведенных в питомниках голубей. Некоторые были доставлены прямо из авиариев на Джерси. Маврикий — очаровательный остров с необычными, загадочными горами, похожими на декорацию для фильма, созданную Дали. Куда ни кинешь взор — всюду пышная тропическая растительность тысячи различных оттенков зеленого. Но присмотрись, и увидишь, что девяносто процентов растительности завезено из других частей света, тогда как аборигенные виды на пути к вымиранию. Непосвященный глаз туриста радуется этому блестящему изобилию флоры — цветам гибикуса размером с блюдце, красным, как заходящее солнце; розовым плащам бугенвиллеи, как бы накинутым наспех… Эти леса словно ждут Тарзана и Джейн, которые возьмутся за руки в окружении свиты преданных шимпанзе. К счастью, Маврикий еще не деградировал до последней степени.

Лес Макаби — один из последних оставшихся на Маврикии девственных лесов. Его выбрали местом выпуска голубей благодаря обширности пространства и обилию пищи. Мы подошли к небольшому палаточному лагерю, где жили служители, наблюдавшие за голубями. Каждую птицу можно идентифицировать по цветному кольцу на лапке, а некоторые снабжены еще и радиодатчиками, чтобы их легко было отыскать в густом лесу. Конечно же, за голубями усердно наблюдают, так что можно определить, кто из самцов кого выбирает себе в подруги, кто из них что ест и в каком уголке леса все это происходит.

Несмотря на житье в таких вот первобытных условиях и на то, что начальником у них был фанатично преданный делу Карл, все члены команды чувствовали себя счастливыми и получали наслаждение от своей работы. Меня всегда поражало, что люди, стремящиеся изучить и познать мир вокруг нас, пока он не исчез в пропасти небытия, вынуждены работать за ничтожное жалованье или жалкие и скупые гранты, — а ведь их нелегкий труд будет поважней многих иных: только путем познания, как действует наша планета, мы можем увидеть, что делаем неверно, и получить шанс спасти ее, а заодно и самих себя.

Когда мы сидели кружком, болтая и слушая свежие новости о ходе реализации проекта, случилось нечто восхитительное. Неожиданно захлопали крылья, и в гущу дерева в двадцати футах над нами влетел розовый голубь. К нашему удивлению, это оказался один из тех, что мы вывели на Джерси, — его узнали по кольцу. Он уселся на дерево, гордясь собой, — полногрудый, величественный, с видом праздного счастливца, свойственным всем розовым голубям, он очень походил на образчик викторианской таксидермии, сделанный из его куда менее удачливого собрата. Разумеется, мы сообщили ему все новости о его родственниках, кои он стоически выслушал и тут же улетел подальше в лес.

Когда я поделился с Карлом своими подозрениями, что он нарочно подстроил эту сцену, он поклялся прахом знаменитого голубятника Ллойд-Джорджа, что я ошибаюсь. У меня было тепло на сердце, когда я любовался сидящей на дереве сказочной птицей — выращенной на чужбине и теперь возвращенной на свой родной остров. Вот что значат зоопарки — конечно, если это хорошие зоопарки.

На следующий день мы вылетели на правительственном вертолете на остров Круглый. Мы летели низко над изумрудно-зелеными полями сахарного тростника, каждое из которых обрамляли вулканические скалы, похожие на кучи, которые навалили гигантские слоны — если вообразить, что у слонов есть свой Гаргантюа. Миновав Маврикий и пролетая над искрящейся голубой водой, мы увидели лежащий впереди остров Круглый, похожий на верхнюю часть панциря застрявшей на мели черепахи. Только в 1986 году мы окончательно уверились, что на острове наконец-то решена проблема кроликов и что последние остатки этой напасти наконец-то оттуда вычищены. Теперь два редких вида пальм, которые росли в безопасности в Памплемусском ботаническом саду, могли быть спокойно возвращены на историческую родину, а редкостные виды растений можно было спокойно высевать и выращивать, не опасаясь набегов прожорливых кроликов и коз.

Мы приземлились, взметнув тучу пыли, на вертолетную площадку, точнее, на единственный клочок земли, куда мог сесть вертолет. Непосвященному глазу остров показался бы большим куском терракоты и серой глины, словно взбитых огромной взбивалкой для яиц и выплеснутых на поверхность моря, как на сковородку. Площадка напоминала рисунок Доре к Дантову «Аду» в миниатюре. Однако наметанный глаз заметит, что зеленые пятна располагаются по окраинам долин и на плоских участках; для нас они были столь же веселы, сколь плещущие знамена. Под веерами пальм росли небольшие отряды их отпрысков, выстреливая зелеными листьями, словно преторианская гвардия, готовая к маршу и колонизации мрачного и раскаленного континента из вулканического туфа. Эта новая поросль породила блестящую цепную реакцию — ее облюбовали насекомые, а это значит, что будет больше корма для гекконов и ящериц, которые, став жирнее и многочисленнее, в свою очередь послужат доброй пищей для редких удавов. Дело, в котором мы преуспели, является как бы попыткой повернуть в обратном направлении колесо, раскрученное человеческой тупостью.