Максим Зверев - Ущелье барсов

В конце ущелья повторилась та же история: опять взрослый кеклик забился перед лисой и был уничтожен. Лиса поднялась на седловину горы и скрылась. Там находилось ущелье с ручьем, где тоже держатся кеклики. Хищница приспособилась собирать с них дань в неурочное время.

Я снова перевел бинокль на место гибели первой самки. Там появился новый кеклик. Он собрал птенцов и увел за поворот горы. Но где же он был, когда лиса наткнулась на выводок?

Птенцы второго выводка долго лежали притаившись. Наконец, до меня долетел тонкий писк. Птенцы взобрались на камни и запищали. Их писк разносился на все ущелье.

Вдруг из-за горы прилетел кеклик и, планируя, опустился около кричащих птенцов. Они бросились к нему. Кеклик побежал в гору. Птенцы последовали за ним пушистой плотной стайкой, а затем вытянулись длинной цепочкой. Кеклик несколько раз останавливался, поджидал отстающих, и, наконец, все перебежали за гору. Перейдя туда, осмотрел склон в бинокль. Кекликов не было видно, хотя они находились где-то близко. Я сделал еще несколько шагов вниз, выбирая место, где бы расположиться для наблюдения. Внезапно у моих ног тревожно закричал и захлопал крыльями кеклик, птенцы разного возраста брызнули в стороны и запрятались в камнях, но я успел заметить крошек-сирот, которых только что видел.

Я попятился и быстро пошел назад, чтобы не испугать объединенного семейства. Мне стало понятно, что у этих горных птиц стремление отводить врагов от птенцов граничит с самопожертвованием, а сирот принимают другие выводки.

Последние дни февраля. Скорый поезд несется из Москвы на восток. Прогремел Саратовский мост через Волгу и пошли безбрежные казахстанские степи.

На стеклах вагона струятся мелкие капли первой оттепели. Снег посерел и осел. Кое-где показались проталины черной земли.

Чем дальше от Волги, тем холоднее. Наутро за окном снова зима. Всюду белая степь, а по ней черной полоской пролегла железнодорожная насыпь. Она, как бесконечная весенняя проталина, чернеет на снежной сверкающей пелене.

Небольшая станция осталась позади. Далеко за семафор поезд провожают поджарые собаки. Они мчатся вперегонки справа и слева, постепенно отставая. Собаки привыкли, что из вагонов бросают объедки, и каждая торопится схватить их первой.

Поезд медленно заползает на подъем. Собаки отстали и только одна все еще гонится за поездом.

И вдруг дикие гуси! Шесть крупных птиц торопливо шагают по снегу в сторону от насыпи. Они совсем близко от поезда, но не улетают. Эти гуси летели ночью и под утро попали в полосу похолодания. Под гусями оказались бесконечные снега, и только железнодорожная насыпь чернела обнаженной землей. На нее и опустились усталые гуси. Они провели здесь уже не один день, все слабея и слабея от голода. Они привыкли к поездам и только недалеко отходили в сторону, пропуская их. Так и на этот раз. Когда показался дымок и раздался шум поезда, гуси вытянули шеи и насторожились. Поезд все ближе. Грохот нарастает. Вот поезд совсем близко — и гуси торопливо табунком отбегают от насыпи. Только старый гусак тяжело перелетел вправо и сел на снег недалеко от гусей, отводя врага на себя.

Поезд прогрохотал мимо. На полотне остановилась собака. Она нашла газетный сверток, выброшенный из вагона, разорвала его и съела остатки пищи, потом оглянулась, увидала гусака и бросилась к нему по твердому насту.

Гусак тяжело взлетел перед носом дворняги и медленно полетел в степь, низко над снегом. Собака помчалась за ним. Из окна вагона было видно, как гусь сел на снег и снова взлетел, когда собака добежала до него. Наконец, они обратились в две черные точки. Отведя врага в сторону от гусей, старая птица вернется к своей стае.

На следующий день утром в окне вагона засверкало солнце. Ласковый ветерок с юга принес новую волну потепления. Всюду показались лужи, побежали ручьи. На вспаханной осенью целине появились проталины. Скворцы садились на них и сразу сливались с черными пятнами отмякшей земли. Мне невольно представилось, как ослабевшая стая гусей теперь с жадностью кормится на влажной земле.

На рассвете в тугаевых зарослях Или раздаются крики фазанов. И вот, стараясь не шуметь, с ружьем в руках идешь на эти крики. Затаив дыхание, вглядываешься вперед, досадуя на хруст травы, скованной серебристым инеем осени. Но фазана нигде не видно. Он услышал шаги и сейчас бежит по кустам. Так можно проходить все утро и ни разу не выстрелить. Нужно спешить туда, где фазаны кормятся. Там они затаиваются и подпускают близко.