Вячеслав Пальман - Там, за рекой

— Архыз… — сказал он с невольной укоризной.

Тень все так же молча бросилась к нему и втиснула морду между колен. Архыз не взлаивал, не визжал от радости, он только преданно тёрся о Сашины ноги и подрагивал, когда Саша забирался пальцами в густую шерсть на его шее. Узнал!..

Как он повзрослел, как вырос за эти прошедшие месяцы!

Массивная голова с короткими, чуть подрезанными ушами, толстая шея с густой шерстью и широкая грудь делали этого почти годовалого щенка похожим на вполне сформировавшегося волка. Саша взял его за лапы и положил себе на плечи. Архыз тотчас ухитрился лизнуть в подбородок: он ещё не вполне отучился от щенячьих привычек. Лапы у него были толстые, волосатые и сильные.

— Ну, знаешь! — только и сказал Саша, подумав, что потомок Самура и Монашки взял от родителей как раз все то, что делало его лучше.

Скрипнула дверь, в садовую заросль упала светлая полоса из сеней, и голос Котенко спросил:

— Кто там милуется с волком? Написано на дверях по-русски: злая собака. А ты, Александр, проник и портишь животное своими ласками. Давай, давай в тепло!

— Я его и не угадал сперва. Вот вырос, правда, Ростислав Андреевич?

— А то как же! Молчановым будет предъявлен счёт за прокорм и обучение. Тот ещё счёт! Зарплатой не рассчитаешься. Ну, здорово, Саша, я тебя ждал ещё утром.

С того дня, как в Камышках похоронили Сашиного отца, а Котенко, обняв осиротевшего Александра, долго говорил с ним о жизни, не столько утешая, сколько наставляя на путь, — с того дня Ростислав Андреевич сделался для молодого Молчанова постоянным наставником и верным товарищем. Именно он, зная желание Молчанова-старшего, посоветовал Саше трудную работу лесника, отставив на время мысль об учёбе в Ростовском университете — не навсегда, а на один год, чтобы не покидать мать и в то же время как следует проверить себя: так ли уж предан идее стать биологом. Котенко вёл переговоры с директором заповедника и даже с главком, выколачивая для своего отдела ещё одну штатную единицу младшего научного сотрудника или хотя бы лаборанта, чтобы иметь возможность впоследствии взять к себе Сашу.

Зоолог обнял хлопца и пропустил его вперёд.

В доме зоолога устоялась та не очень уютная тишина, которая прежде всего говорит о холостяцком образе жизни.

— Ужинать будем через полчаса, — сказал хозяин, опять усаживаясь за стол, сверх меры заваленный исписанной бумагой и толстыми книгами с бесчисленными закладками между страниц. — Ты располагайся как удобней.

Саша уже не первый раз гостевал здесь, чувствовал себя спокойно и хорошо. Раздевшись, он пошёл умываться, а когда вернулся, в глаза ему бросился свежевычищенный карабин на стене около вешалки, патронташ и кинжал, похожий на отцовский. Значит, в поход. Котенко не спешил делиться новостями.

— Как зубры? — спросил он из-за стола, не отрывая глаз от бумаги.

— Одиннадцать штук насчитал. Пасутся в долине. Худые, вялые, смотреть жалко.

— Изголодались.

— Снегу на метр шестьдесят. Они там много траншей пробили, всё ищут. Видел ободранные ясени, осину, клён, всю кору на острове очистили с деревьев. Плохо им, Ростислав Андреевич.

— Да-а… — Зоолог задумчиво смотрел куда-то в угол. — Вчера мы заказали вертолёт, чтоб сбросить в два-три места сено и веники. Но что-то авиация не торопится. Как бы не потерять зверей. До первой травы — ой-е-ей!.. А они голодают.

— А вот олени… — начал было Саша.

— Знаю. — Голос Ростислава Андреевича сделался сердитым. — С десяток убито. И где убиты, как ты думаешь? На делянках Аговского леспромхоза. Завтра мы начнём чистить…

— Облава?

— Иного выхода нет, Саша. Обратились в милицию, а там говорят — своих хлопот довольно, обходитесь лесной охраной.

— Трое чужих прошли через камышковскую кладку. Я след видел.

— Куда это они? — Зоолог потянулся за картой, наклонился над ней и Саша. — Ну, понятно. Пройдут через места зимовки, свалят двух-трех и прибудут вот сюда. У них тут как раз зимовье, понимаешь? Видимо, браконьерская база. Ух как все это скверно!

Он поднялся над столом, большой, сердитый, и решительно свёл брови.

— Ладно, — сказал, отодвигая стул. — Не будем мучить себя бесплодными вопросами. Завтра попробуем наказать мерзавцев. А сейчас пойдём-ка, друг, на кухню и поужинаем.

Архыз фыркал за дверью, царапал доски лапами, пытаясь проникнуть хотя бы в коридор. Но не визжал, не лаял. И в этом его молчании лучше всего чувствовался волк — свободолюбивый и гордый зверь, не способный снизойти до унизительной просьбы. Котенко прислушался, улыбнулся.