Рудольф Самош - Кантор идет по следу

— Почему же ты мне раньше об этом не сказала?

— Правда, ты ничего не натворил? — снова повторила с тревогой мать.

Сын, ничего не ответив, выскочил во двор.

Янош Мюллер заперся в сарае. Из угла на него уставилась удивленными глазами коза.

— Ну что вытаращила глаза? — спросил он козу.

«Если бы только знать, что нужно было здесь полицейскому».

Мюллер попытался восстановить в памяти события последних дней. На заводе он ничего подозрительного не заметил: никто за ним вроде бы не следил. День как день, ничего особенного. В отделе кадров не удивились тому, что он самовольно бросил работу в Будапеште. Выдали ему новую трудовую книжку — сказал, что старую потерял… Поверили. Как хорошо, что он, переходя через границу, не выбросил тогда свое удостоверение личности. Никто его не выследил. В автобусе он ехал со знакомыми людьми. Каждый шаг у него был заранее продуман. Правда, за три дня у него не раз спрашивали на улице документы, он показывал — и все сходило. Вот уже два дня, как он заметил на улицах патрули, которых раньше не было и в помине. «Быть может, Лакли привел сюда за собой хвост?» — подумал Мюллер и посмотрел на часы — через несколько минут Лакли снова должен выйти в эфир. Обязательно должен.

Мюллер отогнал козу в другой угол и вынул из-под кормушки несколько нейлоновых мешочков, маску с гривой черных волос. Все это он рассовал по карманам. Взяв в руки мешок и серп, он направился в сторону парка.

— Яношка, подожди-ка! — крикнула ему с веранды мать.

— Пойду нарежу козе немного травы, — ответил сын, не желая разговаривать с матерью. — А на обратном пути зайду на завод.

— Тут тебя спрашивают.

— Кто там еще? — Сын проворно повернулся и побежал к веранде.

— Ты чем так расстроен? — спросила мать.

— Ничем я не расстроен!

— Меня так напугал приход полицейского, — тихо сказала мать.

— Забудь про это. — Мюллер попытался улыбнуться, но улыбка вышла жалкая и вымученная. На террасе Мюллера ожидал какой-то чересчур подвижный человек.

— Ты уже здесь? — облегченно вздохнув, спросил Мюллер ожидавшего его мужчину и представил его матери как коллегу по работе.

— Пойдем, поможешь мне немного травы накосить, — предложил Мюллер Лакли (так звали незнакомца).

— Травы и я могу накосить… — предложила свои услуги мать, но сын с гостем уже шли по дорожке к калитке.

Когда они оказались за деревьями, Мюллер со злостью набросился на друга:

— Ты что, с ума сошел?! Я же тебе говорил, чтобы ты меня ждал за ботаническим садом!

— Да, говорил, но мне оттуда пришлось уйти. За мной следил через изгородь какой-то тип. Ребят я отослал на берег реки, а сам пришел сюда. Что теперь будет?

— Что будет? Надо выполнить все, что нам приказано. После этого уедем. Сначала ты, потом я. До начала операции встречаться не будем. А сейчас шагай к остановке, садись на автобус и уезжай…

Мюллер остался очень доволен собственной хитростью, решив, что, если его друзей и схватят, он тем временем будет уже недосягаем для полиции.

Чупати от нечего делать бродил по главной улице города. Остановился перед витриной обувного магазина, тяжело вздохнул и пошел дальше, погруженный в свои мысли. Потом он еще раз вернулся к витрине, и взгляд сержанта почему-то задержался на коричневых ботинках на каучуковой подошве. Он вспомнил, что точно такие ботинки видел в прошлом году в Будапеште. Правда, денег купить их у него и тогда не было: как-никак триста двадцать форинтов. «Как будут деньги, обязательно куплю», — решил Чупати про себя.

Кантору надоело слоняться без цели, и он дернул поводок. Хозяин это понял, и они направились в полицию. Конец недели обещал быть радостным: в субботу праздник — День конституции, пятница — предпраздничный день. Чупати вспомнил, что он уже две недели не был дома и не видел жену и сына.

Перед зданием полиции Чупати неожиданно увидел Шатори.

— Ты здесь? — удивился сержант.

— Да, а ты как здесь оказался?

— Да так, — ответил Чупати.

— А я как раз шел к тебе. Есть у тебя местечко для меня в своей радиомашине? А то мне что-то не хочется спать в казарме.

— Аж целых два. Скажи, а домой мы скоро поедем?

Шатори покачал головой.

— Что-нибудь случилось? — поинтересовался Чупати.

— Ничего особенного, дружище, если не считать того, что из местного музея стащили две картины Боттичелли.

— А где этот музей находится?

— В Эстергоме.

— И поэтому ты здесь? — спросил Чупати, а потом шепотом добавил: — Уж не подозреваете ли здесь кого?