Софья Радзиевская - Круглый год

Те, кто ловит птиц, часто думают, как и тот мальчик: «Скачет по клетке — значит ей весело». Так ли это?

Вперёд — назад, вперёд — назад. И горсточка конопляного семени в обмен на свободу, на гнездо, которого никогда уже не совьёт маленький пленник. Горсть семян в обмен за радость полёта, на песню не на постылой жёрдочке, а на зелёной ветке в лесу…

Вот что вы дали птице и что у неё отняли. Да как же можно радоваться, глядя, на маленькое обездоленное существо?

В давнее время богатые купцы держали в клетках соловьёв. За певца с песней во много колен платили бешеные деньги. Но разве можно сказать, что они любили птиц? И кто по-настоящему любит птиц: Сенька, меняющий их на футбольный мяч, или Митя? У Мити на кормовом столике каждый день поют и чирикают не пленники, а свободные друзья. Щеглы шелушат пучок репейника, свиристели — ягоды рябины. А Митя наблюдает и слышит то, чего никогда не услышит и не поймёт Сенька: радость свободной жизни.

Полон жизни в любое время не только лес.

На полях, на дорогах, поближе к селу, деревушке, стайка воробьёв чирикает и вдруг словно стеклянный колокольчик зазвенит. Это не воробьи, а их зимняя подружка — овсянка запела. Милые птички, чуть пожелтее воробья, зимой обычно летают со стайкой воробьёв. Но весной запоют весело свою немудрёную песенку и… до свидания, скажут, зимние товарищи, скоро начнутся у нас семейные хлопоты, гнёзда вить, детей выводить. Но пока ещё, в январе, они вместе по полям, по дорогам скачут, чем поживиться ищут.

Городок, в котором это случилось, был маленький, окружён лесом. В самом конце одной улицы давно стоял пустой домик с двумя окошками. Окошки были заколочены досками, и все привыкли к тому, что домик пустой. Никто сначала даже не подозревал, что в доме кто-то поселился, но однажды оказалось, что доски с окон сняты, а из трубы вьётся тоненький дымок: видно, новый хозяин обед готовить приладился.

Мальчишки это, конечно, обнаружили первыми и сразу сунули любопытные носы во все щели старого забора. Татьянка и тут поспела, самую широкую щель отыскала.

— Ходит, — шептала она, — по двору, приколачивает чего-то. Старый, и борода белая.

— Татьянка, — мучился любопытный Петька. — Ну подвинься, я, может, лучше тебя угляжу.

Однако больше ничего особенно интересного высмотреть они не смогли. Но прошло немного дней, и во дворе у Коляки собралось экстренное совещание, ему через улицу было хорошо видно, что делается у соседа.

— Старик уже сколько раз в лес ходил, — взволнованно сообщил он, — каждый раз доску несёт и в мешке чего-то. А назад идёт — ничего не несёт, мешок вовсе пустой, вот.

— Вот! — поддразнила Коляку Татьянка. — Было из-за чего нас собирать. Чего в доске интересного? Тоже выдумщик.

Коляка так и подпрыгнул с обрубка, на который было сел.

— Это я выдумщик? — крикнул он. — А сегодня опять в лес доску нёс и в мешке чего-то. И опять вовсе пустой пришёл. Это тебе ничего? А ты, Петька, что скажешь?

Петька подумал, тряхнул головой.

Меховая шапка, очень большая, наезжала ему на глаза.

— А я знаю, что у него в мешке? — медленно, как всегда, проговорил он, чуть заикаясь. — Может быть, идёт человек, значит, ему надо.

— Ему надо! — передразнил Коляка. Он был выше всех, старше и ходил не в пальтишке, как прочие, а в настоящем полушубке, и вообще был у них заводилой, чем очень гордился. — А я вот скажу, что ему нужно. Идите сюда, ближе. Ну… — Четыре ребячьих головы в мохнатых зимних шапках притиснулись друг к другу. Коляка минуту помолчал, затем отстранился, чтобы лучше было видно, какое получится впечатление, оглянулся на дверь дома и выговорил раздельно, заглушённым шёпотом:

— Шпион!

Три мохнатые головы так и отскочили друг от друга, точно их током ударило. Петька даже забыл посадить шапку на прежнее место и косился из-под неё на Коляку одним вытаращенным глазом.

Татьянка схватилась обеими руками за голову и пискнула отчаянно:

— Матушки!

Но Андрейка тут же дёрнул её за косичку, что торчала из-под шапки, девочка охнула и тоже обеими руками зажала себе рот.

— Шпион! — повторил Коляка торжественно и оглядел всех. Я такую книжку читал. Тот тоже в лес таскал чего-то. А оказалось — рация. Вот что! И по ней фашистам всё передавал. Про наши заводы и про всё. Ну точь-в-точь. Понятно?

— Да ты ему в мешок не глядел, — попробовал было возразить Петька. Но его и слушать не стали. Дело и так было ясное.

Заговорщики долго не расходились. Они прыгали с ноги на ногу, тёрли щёки и носы, но продолжали шептаться, пока не решили, как им действовать, чтобы обезвредить опасного диверсанта. Тут же поклялись страшной клятвой не проговориться родителям. Вся слава поимки шпиона должна была достаться только им.