Аллан Эккерт: Йоулер

В течение следующих трех дней кошка чистила и нежно облизывала своих котят и только дважды покинула логово. Первый раз, под вечер, на второй день после рождения котят, она высунулась из дупла и после тщательного осмотра окрестностей затрусила к реке, где долго и жадно пила. Но уже через две минуты она вернулась. Как только кошка скрылась в логове, дикий кот поднялся со своего наблюдательного поста за гранитной скалой и убежал.

К закату третьего дня кошка была так голодна, что дрожала от слабости. Освободившись от сосущих малышей, она подползла к выходу и высунулась с большой осторожностью. Хотя её чуткие уши не слышали никакого подозрительного постороннего шума, она увидела в нескольких футах от дерева тушку большого белого кролика. Тотчас насторожившись, она внимательно прислушалась и втянула воздух, ища запах опасности. Наконец, она покинула логово и обошла вокруг кролика. Он уже совсем затвердел и, несомненно, лежал здесь с утра. Кошка уловила на шкурке кролика запах своего дикого кота, она расслабилась, успокоилась. Теперь она доволокла кролика до лаза. Из-за того, что он затвердел, ей пришлось долго пропихивать его в лаз. Но вот она приступила к настоящему пиршеству. До тех пор пока она не утолила голод, она не обращала внимания на жалобное мяуканье котят и не давала им сосать.

Дикий кот, казалось, знал совершенно точно, сколько еды должно понадобиться матери его котят. В течение следующих четырех дней он не оставлял никаких приношений. На пятое утро, однако, когда от кролика остались лишь косточки и кусочки меха, кошка нашла тушку второго зверька, положенного на том же месте, что и первый. Опять она не слышала ни звука снаружи, но тушка была ещё тёплой. Она взобралась на ствол дерева, в котором было логово, и неподвижно сидела там несколько минут. В сотнях ярдов от неё у опушки леса мелькнул хвостик оленихи, и кошка отчётливо разглядела её. Далеко-далеко в поле молодой сурок поднял голову над светло-зеленой травой, и его она тоже разглядела. Но ничто не указывало ей на присутствие дикого кота.

К шестой неделе котята уже хорошо развились физически. Их бледно-голубые глаза, открывшиеся на девятый день, стали принимать свой взрослый цвет. У маленького кота они имели отчётливый серый оттенок, хотя довольно часто вдруг становились жёлто-оранжевыми, а иногда бледно-зелёными.

Котята могли уже ходить и бегать, не путаясь в собственных лапах. Они были ненасытно любопытны и уже учились у матери зачаткам охотничьего искусства и самозащиты. А два происшествия заставили воспринять их и материнский страх перед человеком.

Первый случай не был чем-то примечательным, но реакция большой серой кошки напугала её потомство. Одинокий человек показался вдалеке в прерии. Заинтересовавшись этим странным на вид двуногим существом, маленький кот неуклюже побежал, чтобы получше разглядеть его. Малыш далеко не ушёл. С грубой неожиданностью на него бросилась мать, прижала к земле и зашипела, подавляя его испуганный писк.

Маленькие кошечки моментально распростёрлись на земле, их испуг был прямым отражением страха кошки. Её шипение и скулящее фырчание было почти паническим, но исполненным злобы. Никто из них не шевельнулся, пока человек не скрылся далеко в лесу. Тогда кошка заставила всех припасть к земле и так ползти к логову. И там они оставались до конца дня.

Второй случай не оставил у малышей никаких сомнений в том, почему нужно так бояться и избегать этих двуногих существ.

Вскоре после рассвета, когда кошка ушла за добычей, странный шум привлёк внимание котят. Одна за другой пять маленьких голов чуть высунулись из лаза. В утреннем свете они увидели, наконец, своего отца.

Дикий кот направлялся от леса к ручью. Он устремлялся вперёд на несколько шагов и вдруг резко припадал на одну лапу, но тут же снова поднимался и делал ещё несколько шагов, чтобы снова споткнуться и снова идти. До тех пор пока он не достиг берега и не попробовал сползти вниз, котята не могли видеть, что случилось.

Задняя лапа дикого кота была зажата тяжёлым стальным капканом, и длинная цепь волочилась за ним. К цепи был привязан тормоз — сук длиной около пяти футов. На сук намотался целый клубок травы; неожиданно сук обломился и упал, кувыркаясь, на камни у берега. Обретя равновесие, дикий кот, мучимый жаждой, лакал воду. Кончив пить, он снова пустился в путь. Но не прошёл он и нескольких футов, как капкан оказался крепко зажатым среди камней. Ни толкая, ни дёргая, нельзя было высвободить его.