Маршал Саундерс - Красавец Джой

Они постоянно в свободные часы сколачивают ящики, чинят клетки, строят в конюшне разные клети, и если приходится их куда-нибудь послать, они торопятся домой. При этом не думайте, что мы их лишили детских развлечений: они находят время на всякие игры в саду и на дворе, на прогулки в лес. Я только хочу вам сказать, что дома им теперь всего интереснее, что любимцы-звери еще более привязали их к дому.

Гостья очень внимательно слушала госпожу Морис.

— Благодарю Вас за все, что вы мне рассказали, — заговорила она, когда моя хозяйка кончила. — Я непременно достану собаку для Чарли.

— Я думаю, что это будет очень хорошо, — ответила моя хозяйка. — По-моему, добрая, верная собака — прекрасный детский товарищ.

Гостья стала прощаться.

— Что касается собаки для Чарли, — сказала моя хозяйка, провожая ее, — если Вы решите подарить Чарли собаку, то лучше всего пришлите его к моим мальчикам: они знают наперечет всех собак в продаже.

— Благодарю Вас. Я непременно воспользуюсь вашим предложением. Когда Чарли может придти к вашим мальчикам?

— Завтра, послезавтра, всякий день, когда он сам захочет. Пусть он придет к нам после полудня на весь день, если Вы согласны.

— С большим удовольствием.

И с этими словами маленькая женщина поклонилась, улыбнулась и, уходя, ласково потрепала меня.

Моя хозяйка посмотрела ей вслед со счастливой улыбкой на лице, и я тоже почувствовал, что могу полюбить эту чужую даму.

Два дня спустя мое сердце расположилось к ней еще более: ее сын Чарли пришел к нам и принес мне от своей матери что-то завернутое в бумагу. Моя госпожа развернула сверток, и в нем оказался красивый никелевый ошейник с надписью «Красавец Джой». Я очень обрадовался. С меня сняли простой ремешок, надетый на меня мальчиками, и хозяйка застегнула на моей шее новый ошейник, после чего она поднесла меня к зеркалу. Я был наверху блаженства. По правде сказать, обрезанные уши и хвост немало меня конфузили, но в новом ошейнике я почувствовал, что могу постоять за себя во всяком собачьем обществе.

Для Чарли достали чудного сеттера, по имени «Бриск». У него была длинная шелковистая шерсть, карие глаза смотрели ласково на всех. Маленький хозяин Бриска очень к нему привязался.

Я прежде не знал, как люди воспитывают щенят. По собственному опыту я мог только сказать, что воспитание наше состоит из пинков и брани. Но вскоре после того, как я поселился у Морисов, я увидал, что значит настоящее воспитание щенка.

Однажды я сидел подле Лоры в столовой, когда дверь отворилась и вошел Джек. Он держал что-то в одной руке, прикрыв ее другой.

— Отгадай, что я принес, — сказал он сестре.

— Птицу.

— Нет.

— Крысу.

— Нет.

— Мышь.

— Нет, щенка.

— Глупости, Джек! — возразила она, не веря ему.

Но Джек открыл руку, и я увидел на его ладони самого крошечного щеночка, какого я когда-либо видел. Он был весь беленький, с черными и рыжими подпалинами. Туловище было совсем белое, а лапы, хвост и мордочка точно разрисованы черными и рыжими пятнышками. Какого цвета были у него глаза, мы не могли сказать, потому что он был еще слепой. Потом у него оказались красивые карие глаза. Кончик носа был нежно-розовый, а со временем он сделался черным.

— Джек, — сказала Лора, — зачем же ты отнял у матери еще слепого щенка?

— Мать его умерла, — отвечал Джек. — Она съела кусок отравленного мяса, брошенного кем-то на двор. Четверо щенят тоже погибли, один этот остался жив. Господин Робинсон сказал мне, что его слуга не сумеет вскормить новорожденного щенка, а потому я взял его к нам. Мы довольно удачно их выхаживаем.

Господин Робинсон был приятель семьи Морис.

Лора взяла щенка на руки и с серьезным лицом пошла наверх. Я последовал за ней и смотрел, что она стала делать. Она достала маленькую корзинку, выложила ее ватой и уложила туда щеночка. Несмотря на то, что дело было летом и в доме было очень тепло, она затворила окно и, совсем закрыв ватой маленькое дрожащее существо, поставила корзинку на солнце. Потом она принесла из кухни теплого молока и, обмакнув палец, поднесла его ко рту щенка, но он глупо тыкался носом и не лизал пальца. «Он слишком еще мал», — сказала Лора и, взяв чистую кисейку, набила ее хлебом, завязала веревочкой и обмакнула в молоко. Когда она поднесла мокрый комочек ко рту щенка, он жадно стал сосать, как будто умирал с голода, но Лора не дала ему сосать слишком много. После этой пробы она кормила его так каждые два-три часа.