Евгения Кретова - Красавец для чудовища

Она терпеть не могла утро. Терпеть не могла себя по утрам. Мятая, безжизненная физиономия, волосы-мочалка, тоска в глазах. Наверно, по этой причине ее зеркало в ванной комнате – это кружок на горбатой пружине размером с пирожковую тарелку, чтобы можно было отвернуть и не портить себе на весь день настроение.

Тридцать восемь – это вам не «шышнадцать», говорила себе.

6-45. Аромат кофе. И она, шлёпающая по коридору, чтобы через пятнадцать минут выпорхнуть из ванной адекватной самодостаточной преуспевающей женщиной. Она много думала, что памятник надо поставить тому человеку, который придумал тональный крем и декоративную косметику.

«Хотя? Может, уже стои́т где? Надо погуглить…»

7-28 утра. Воркование новомодной Audi, ее милашки, ее прелести, не знающей, что такое прокуренный салон и небритый чел на водительском сиденье.

Она включила магнитолу – из динамиков полилась прерванная вчера история: за неимением времени она пристрастилась к аудиокнигам. Особенно приятно слушались мужские голоса. Что-то подсказывало, что это не из-за патологического отсутствия личной жизни. Но она гнала эти мысли от себя, ведь она самодостаточная преуспевающая женщина.

Расправив ушки зеркал заднего вида, юркое авто плавно вынырнуло с парковки на проезжую часть.

Рабочий день, здравствуй.

Сегодня повезло – она собрала всего три светофора на въезде на проспект Вернадского, зато потом – совершенно свободная дорога. «День-то, кажется, задался!»

8-12. Зеркальные двери офисного центра автоматически распахнулись перед высокой блондинкой с светлом деловом костюме. Приветливая дежурная улыбка девушки-администратора. Внимательный кивок секьюрити. Мягкий рывок лифта вверх, на семнадцатый этаж, в ее владения.

Инга Павловна Широкова, тридцать восемь лет, генеральный директор ООО «Jus Olympic», собственной персоной.

– Инга Павловна, – сразу у лифта караулила Лариса, начальник отдела арбитражной практики. Судя по красным глазам и взъерошенному виду, сотрудница ещё не уходила домой. – Исковое по «Мерилл Консалтинг» подготовила, нужно, чтобы вы подписали. И Наташа обнаружила, что у неё истёк срок доверенности.

Наташа – сотрудница Ларочкиного отдела, девушка толковая, но, судя по всему, не внимательная. Инга кивнула и подхватила протянутую папку с документами, посмотрела холодно, сразу почувствовав, как напряглась подчинённая, как вжалась на пару сантиметров её шея и будто даже прижались маленькие розовые уши. Широкова умела наводить ужас одним взглядом:

– Хорошо, я посмотрю. Если все нормально, подпишу, – бросила, поправила очки. – И Наташу ко мне отправь.

Ларочка кивнула и прижалась к стене, пропуская начальницу вперёд. Очевидно, в надежде растаять. Инга обернулась:

– Лариса, объясни мне, как ты собираешься работать в таком виде?

Лариса смутилась, покраснела, поправила выбившуюся из причёски прядь, покосилась на двери лифта.

– Я… я… эээ.

– Работать надо так, чтобы все успевать в рабочее время. Работа в ночное время начальника отдела арбитражной практики одной из крупнейших консалтинговых фирм Москвы говорит лишь о его отвратительном тайм-менеджменте.

Лариса стала опустила глаза, спрятала раздражение, от которого стала пунцовой и слилась с дубовыми панелями.

Широкова покачала головой, чтобы показать крайнюю степень своего возмущения, и добавила:

– Иди домой. До шести вечера даю тебе время привести себя в порядок. В шесть доложишь по искам Соловьева и Магринычева, расскажешь, что решили с обоснованием.

Лариса с благодарностью просияла.

Инга удовлетворенно повела плечом: хочешь, чтобы тебя считали строгой, но справедливой, будь стервой.

Она толкнула прозрачные створки своей приёмной.

Ирочка уже сидела на месте, уставившись в монитор, и глупо улыбалась. Завидев меня, торопливо нацепила на округлившуюся мордашку деловую сосредоточенность.

– Доброе утро, Инга Павловна.

– Доброе, Ира. Пометь у себя – на шесть я назначила совещание с Ларисой Витальевной. Отмени все остальные встречи.

Ирина засуетилась, опрокинула пластиковый органайзер: карандаши с грохотом рассыпались по чёрной столешнице – схватила блокнот, чиркнула в нем несколько слов и замерла с остолбенелым видом.

Побледнела до синевы под глазами.

– Что еще? – Широкова уже чувствовала неладное. Вопрос только в том – на сколько оно неладное.