А. Ковшарь - Тропинки в загадочный мир [с иллюстрациями]

Спускался я, если так можно выразиться, бегом. Но при спуске мне еще дважды досталось когтями по волосам.

Внизу меня ждал мой товарищ. Его лицо светилось от веселья, в глазах стояли слезы от смеха. Но остался еще один совятник, и взбираться к нему была теперь его очередь...

Апрельским вечером, когда солнце закатывалось за зубцы большой тучи у горизонта, окрасив их в багрово-красный цвет, на противоположном берегу Улькаяка — небольшой речки в низовьях р. Тургай — сел самец болотного луня. По-орлиному оглядевшись, он наклонился, оторвал что-то клювом и проглотил. В бинокль я разглядел, что хищник сидит на какой-то падали. Через несколько минут пролетевший мимо полевой лунь (тоже самец) круто изменил направление и опустился рядом. Две разного вида хищные птицы пожирали одну добычу, совершенно не обращая внимания друг на друга, хотя иногда касались длинными хвостами, поворачиваясь спиной к спине. Ели они торопливо, с жадностью заглатывая куски мяса.

Над речкой в поиске медленно летела самка болотного луня. Стоило ей оказаться метрах в десяти от места пиршества, как самец болотного луня взлетел навстречу с угрожающим видом. Самка шарахнулась было в сторону, но уже успела заметить добычу и решительно направилась к ней. Самец сделал еще одну безуспешную попытку прогнать непрошенную сейчас подругу, но затем удалился сам. И правильно сделал — самки хищных птиц заметно крупнее самцов. Завяжись драка, туго пришлось бы «первооткрывателю» падали. Но набить свой желудок он все же успел. В суматохе покинул пиршество и полевой лунь — от греха подальше, хотя его бы, скорее всего, инцидент не коснулся.

А самка болотного луня приземлилась и стала в одиночестве наслаждаться доставшейся даром пищей.

Оставшись один в лагере, я сидел в палатке. Было безветренно и очень жарко. По ярко-голубому июньскому небу тихо плыли облака, разбросанные, как огромные клочья ваты, по всему небосводу. У горизонта они почти сливались. Стояла тишина, нарушаемая лишь пением жаворонков да монотонным «тявканьем» ходулочника, кормившегося неподалеку. Вдруг раздался сильный всплеск воды, как будто кто-то с силой бросил в протекавшую рядом речку Улькаяк по меньшей мере кирпич. Я насторожился, ожидая, что кто-нибудь позовет меня сейчас с противоположного берега. Но было тихо. Спустя минуту раздался новый удар по воде. «Да кто там в конце концов!» Я выскочил из палатки, но на берегу никого не было. А над рекой кружила крупная крачка — чеграва. Я вспомнил, что слышал резкое «гррак», но как-то не подумал, что удары о воду ее «рук дело». Как бы в подтверждение моих мыслей крачка на секунду зависла в воздухе и с высоты двадцати метров камнем упала вниз головой — вновь раздался сильный удар, словно веслом по воде. Нырок был удачен — в клюве у чегравы серебром блеснула рыбка.

В ловчую сеть из тонкой, едва заметной нити, поставленную посреди озерка в степи под Алма-Атой, повторно за жаркий августовский день попался зимородок. Он был уже с кольцом на лапке, и я тут же, выпутав его из сети, отпустил на волю. Но зимородок, очевидно, не успел еще восстановить свои силы, сильно ослаб — не долетев метров двадцати до берега, он шлепнулся в воду. Несколько секунд лежал, бессильно распластавшись на поверхности воды. Я же отвлекся выпутыванием из сети очередного пленника — куличка и вдруг услышал слабые ритмичные шлепки по воде. Зимородок, высунувшись из воды более, чем наполовину, встав вертикально с плотно прижатыми к телу крыльями (как солдатик) и задрав вверх клюв, резкими толчками быстро продвигался к берегу. Он делал до десяти рывков вперед, затем ложился на воду и отдыхал несколько секунд. Вновь поднимался «во весь рост» и опять совершал эти странные, всем корпусом, прыжки к берегу. Когда до берега оставалось около пяти метров, зимородком не меньше меня заинтересовались два ходулочника. Они громко, выражая изумление, кричали и, вытянув шеи, подходили к странной, доселе невиданной, «прыгающей» птичке почти вплотную. Так и сопровождали ее. Вскоре зимородок достиг тростниковой поросли, выбрался на сушу, и я потерял его из вида.

Многие животные чутко реагируют на изменения погоды. Известны как живые «барометры» и сайгаки.