Array Array - Наветренная дорога

Черепаха провела свою жизнь на мелководье никарагуанских отмелей и при еже­дневном передвижении от логовища до пастбища могла ориентироваться по топо­графическому строению дна или по береговым очертаниям. И теперь неожиданное вторжение принесенной ураганом воды толкнуло ее на поиски привычных прекрас­ных мест, среди которых она обитала раньше. Однако это может произойти лишь при условии, что она обладает способностью их запомнить, желает их видеть вновь и мо­жет определить, где они находятся.

Черепаха не могла знать, что расстояние по прямой от Ки–Уэста до отмелей Мос­кито исчисляется в восемьсот миль. Кстати, такая прямая проходит через западную оконечность Кубы, и, несомненно, любая зеленая черепаха, которую кубинцы пойма­ли бы во время ее пешего перехода возле Пинар–дель–Рио, была бы превращена в ряд вкусных и своеобразных блюд. Кроме того, морские черепахи не способны со­вершать сухопутные переходы Следовательно, любой осуществленный ею маршрут имел большую протяженность.

Предположим, что черепахи располагают таинственным прибором, позволяющим сохранять в памяти путь, который они проделали, лежа брюхом кверху на палубе судна, то есть обладают этаким самопишущим гирокомпасом, который запоминает дорогу, проделанную черепахой невольно и безучастно. Если это было бы так, то обратный путь черепахи с изуродованными ластами совпадал бы с курсом шхуны «Анни Гринлоу», на которой ее доставили в Ки–Уэст. Возвращаясь тем же путем, че­репаха должна была направиться к югу и между Кубой и отмелями неминуемо встре­титься с Флоридским течением, являющимся началом Гольфстрима и имеющим ско­рость шесть узлов. Там ей надо было бы изменить курс и двинуться прямо на запад. Трудно представить себе, откуда все это могло быть ей известно, но допустим, что она так поступила. Предположим, что она преодолела встречное течение и достигла мыса Сан–Антонио — крайней западной оконечности Кубы. Следуя курсом «Анни Гринлоу», черепаха должна была натолкнуться на Карибское течение, проходящее к Гольфстриму через Юкатанский залив, и в этом месте ей, несомненно, надо было бы произвести сверхсложные расчеты. Получив новую ориентировку и внеся поправку в курс, черепаха должна была направиться к юго–востоку, плыть открытым морем, при этом ее непрерывно должно было сносить к запалу В этих местах единственными ориентирами могли быть волны, а под брюхом черепахи находилась бы добрая миля воды.

Конечно, существовали и другие направления. Она могла пересечь Флоридский пролив, где ей не пришлось бы бороться со встречным течением, попутное течение донесло бы ее до Кубы, куда‑нибудь к району банки Кай–Саль. Далее она могла бы плыть вдоль северных берегов острова к востоку и попасть в Карибское море вместе с течением, идущим через Наветренный пролив. Пройдя мелководье, лежащее к западу от Гаити, черепахе пришлось бы проложить курс в юго–западном направле­нии. Возле островов Ямайка и Педро глубины становятся меньше, и здесь она встре­тила бы нужные ей пастбища и рифы для отдыха. Такой путь значительно длиннее и составляет не менее 1000 миль, и вряд ли он был известен черепахе–путешествен­нице, да кто знает, какие опасности и препятствия встретились бы ей на пути.

Черепаха с изуродованными ластами имела возможность избрать еще один путь, который я считаю наименее вероятным. Она могла плыть вдоль сложного по очерта­ниям континента, по дуге Мексиканского залива, обогнуть полуостров Юкатан, далее двигаться вдоль берегов Центральной Америки до мыса Грасьяс–а-Дьос, а оттуда прямиком к родной коралловой скале через теплые, знакомые воды отмелей Моски­то. Длина такого пути составляет не менее 2400 миль, а с разными отклонениями и поворотами — еще больше. Но не так важно, какой точки зрения придерживаться и определять, каким путем черепаха добралась домой, — важно, что она возвратилась туда, где обитала. Какими же привлекательными должны были казаться родные края, если она сумела, невзирая на лишние мили, преодолеть трудности сложных береговых очертаний и при этом проплывать не менее десяти миль в сутки.

Капитан Чарли поведал мне эту историю как раз тогда, когда я собирал сведения о возвращающихся домой черепахах. Я тщательно записал не только фабулу, но и ма­неру изложения. Вот как он начал свое повествование:

― «Я был не только сам себе капитаном, но сам себе владельцем шхуны. Я ходил промышлять на отмели еще в те времена, когда промысловый флот насчитывал тридцать—сорок шхун. Могу сказать, я знаю черепах. И могу еще сказать, что инстинкт черепахи превосходит разум человека».