Array Array - Планета–тайга - Я живу в заонежской тайге. В медвежьем краю

Когда видишь, как старик вяжет по вечерам сеть, вяжет, когда все дела дома уже переделаны, то невольно задумываешься: а не от этих ли сетей и пришел к рыбаку его спокойный, уравновешенный характер, не эти ли самые сети помогают ему с завидным терпением и легким сердцем дождаться той самой «у моря погоды»?

…Сердце человека, умеющего ладить даже с чертями, очень отходчиво, оно скоро простит вам вашу поспешную оплошность, а за внимание, за память и доброе слово житель леса расскажет вам какую‑нибудь интересную историю, ну хотя бы о сетях… И тогда щуйки, полки, цевки, камешки, линейки, оборы, хобот, режи, сажени и даже простая одностенная сеть длиной в полтора десятка метров зазвучит для вас музыкой новых открытий.

Наши сети не отличаются особой премудростью. Это простая сетка–путанка, вязанная, как правило, из тонкой катушечной нитки. На сеть обычно идет десять катушек ниток пятидесятого, сорокового и реже тридцатого номеров. Вязать такой тонкой ниткой сеть — сложная и искусная работа. Более толстая нитка для нашей рыбы не подходит: вода озер прозрачная, рыба хорошо разбирает в такой воде грубую сеть, да и сама толстая нитка не так ловко подцепит под жабры наткнувшуюся на нее рыбешку. Тонкие сети требуют осторожного обращения, их стараются распустить вслед за лодкой по чистым местам, избегают поднимать в сильный ветер, очень осторожно расправляют в воде и старательно опускают с борта лодки. Борт лодки не должен иметь ни малейшей зазубринки, расщепа или ссадины, за которые при спуске может зацепиться тонкая нитка. Когда все условия выдержаны, сеть уходит в воду, как лента серпантина, и тогда рыбаку остается только слегка подправлять лодку веслом. Сеть обычно оставляют в воде на ночь. Утром из сети выбирают рыбу, выбирают тоже старательно, чтобы не порвать нитки, а потом мокрую снасть растягивают на колах–вешалах. Высушенные сети собирают и связывают. Когда ловля происходит на отхожем озере, высохшие сети ждут человека, ушедшего домой, где‑нибудь под густой елкой или под берестяным навесом.

Вот, пожалуй, и вся проза о сетях. Сетями у нас ловят, в основном, весной, когда рыба ходит широкими стаями и когда «хозяин» озера, Чертушка, еще не провел ревизию в своем хозяйстве. К лету Чертушка собирается с мыслями, пересчитывает всех подводных жильцов и устанавливает для них распорядок дня. Этот распорядок предусматривает время кормежки, отдых на глубинах или в зарослях травы, утренние, дневные и вечерние прогулки. К лету Чертушка успевает хорошо познакомиться с сетями и строго наказывает своим подопечным избегать их. Поэтому сети к лету приходится оставлять и браться за удочку…

Многолетние скитания по рекам и озерам с удочкой, казалось, не оставляли сомнений в моем превосходстве над местными удильщиками, которые из всех достижений современного рыболовного спорта приняли для себя лишь синтетическую леску и хорошие крючки. Но даже о крючках в лесу нередко приходилось поспорить… Я часто встречал стариков, которые наотрез отказывались пользоваться крючками промышленного изготовления, но попадались мне и молодые рыбаки, предпочитавшие оснащать жерлицы самодельными крючками. Эти крючки выделывались грамотной рукой из хорошей проволоки и с успехом соперничали с лучшими образцами самых популярных фирм. Но синтетическая леска принималась безоговорочно. Синтетическая леска просто оказалась намного лучше льняного крученого шнура. Но и тут лесные академики не обошлись без дополнительных усовершенствований, которые и вызывали у меня по меньшей мере недоумение.

Профессиональные знания искушенного удильщика восстали во мне против варварского обращения с леской миллиметровой толщины. Эта леска ценилась в лесу на вес золота и с большим успехом применялась для ведения дорожки… Дорожка была еще одной крючковой снастью, которую знали на наших озерах, но в отличие от удочек и жерлиц, которые требовали постоянной насадки, дорожка обходилась кусочком самоварной меди или старым серебряным рублем. Спорить о преимуществах того или иного металла, той или иной формы блесны не приходилось: каждая блесна была настоящим произведением искусства и, как всякое произведение искусства, могла быть истолкована до конца только самим мастером. Мастеров насчитывалось немало, и каждый мастер с завидным успехом промышлял только своей блесной.

Блесна прикреплялась к металлическому поводку, а поводок — к шнуру средней длины. Шнур, в свою очередь, или обматывался вокруг колена рыбака, или попросту зажимался зубами. После удачного броска щуки за блесной шнур дорожки либо со свистом выскальзывал у тебя изо рта, либо отчаянно дергал ногу, что и должно было оповещать рыбака о поклевке. Я с удовольствием перенял этот способ сигнализации, но наотрез отказался использовать чудовищный шнур.