Array Array - Фасциатус (Ястребиный орел и другие)

Выглядело это ужасно: когда я пришел на Пархай, он лежал в захламленном душ­ном вагончике в куче скомканных грязных спальников и буквально умирал от почеч­ных колик, с какой‑то фатальной агрессивностью отвергая врачей, «ско­рую помощь» и чье‑либо официальное участие. Мне казалось, что он настолько ненавидел систе­му, что ему легче было сгинуть самому, чем принять что‑либо от государства. Он клял эту эфу («…даже не зашипела предварительно»); смеялся над собой; грелся, выйдя ко мне, на солнышке у вагончика и брызгал кровью на кустики по малой ну­жде…

Потом ему станет хуже; потом за ним прилетит вертолет из Ашхабада; потом, перед явным концом, к нему вызовут родственников. А потом, уже окончательно при­знав ситуацию безнадежной, врачи почему‑то не отключат аппарат искус­ственной почки в положенный по инструкции день, а на следующее утро ему станет лучше.

…Евгений Панкратов ― несомненно один из наиболее самобытных и талантливых ученых, с которыми мне приходилось общаться. Он часто хмур, но у него веселое, всегда готовое посмеяться лицо, а наша шустрая молодежная компания уважительно дразнила его «классиком отечественной био­логии» («Классик, идите, чай готов!»). Он периодически приезжал в Копетдаг, занимаясь поведением птиц и ящериц, мы виде­лись там неоднократно; общение с ним дало мне многое.

…Митька Дельвиг ― зоолог, мышатник, бесшабашная душа; мой давнишний близ­кий приятель, с которым мы, будучи студентами, путешествовали зимой по заснежен­ной архангельской тайге.

Мы были тогда в снегах втроем с ним и с Жиртрестом и, решив не сквернословить слабовольно вдали от цивилизации и от облагораживающего дамского общества (я вообще матке люблю), установили штраф в один дефицитный мелкашечный патрон за каждое непечатное слово.

Однажды вечером я вышел из охотничьей избы на мороз выплеснуть грязную воду после мытья посуды, а входя назад, оставил на железной ручке входной двери кожу с мокрой ладони и весь отпущенный мне на остаток жизни запас непечат­ной лексики и все причитающиеся мелкашечные патроны сразу…

А несколько лет спустя Митяй вместе с моими родителями и близкими друзьями провожал меня из подмосковной Бала­шихи в мою первую поездку в Туркмению (Чача, Андрюня, Ленка, Эммочка, как вы там?..).

Мы все вместе любовались красотами Ай–Дере; фотографировали на закате птен­цов филина в нише на скале; расходи­лись днем в маршруты кто куда, а теплой но­чью, когда спадала жара, сидели около вывешенной Владиславом сильной лампы, рассматривая прилетающих на ее свет бабочек; пили зеленый чай; острили; обсу­ждали жизнь, любовь, природу, свои зоологические и прочие проблемы, включая и ястребиного орла. Прекрасные были времена…

45

Вернувшись домой, я готовлю публикацию и передаю ее в материалы орнитологи­ческой конференции, где уже лежит предыдущая заметка, написанная мною же, но под двумя нашими с Игневым фамилиями, предварительный и половин­чатый мате­риал.

Числяcь членом оргкомитета, я имею возможность подать публикацию в послед­нюю минуту, но взять вторую статью редколлегия уже не может; заменить одну на другую могут, а напечатать две ― никак: перебор объема, да и сборник пол­ностью готов. Заменяю прежний материал, написанный на основе своих работ и одного на­блюдения Романа, в котором он сам изначально не был твердо уверен, на новый ― это справедливо. Публикация данных о гнезде формально позволит начать еще дол­гую и муторную работу по включению фасциатуса в Красную книгу СССР и Туркме­нии, что без докумен­тально подтвержденного факта гнездования невозможно. Отсня­тые у гнезда слайды идут в печать при подготовке орнито­логических изданий ― это первые иллюстрации по ястребиному орлу на территории СССР.

Как и следовало ожидать, замена мною тезисов про определенных пост–фактум летающих молодых птиц на информа­цию о первом жилом гнезде теплоты в наши от­ношения с Романом не добавила. «Се ля ви»…

Жизнь развивается стремительно, и с момента описываемых событий много всего произошло. Детальное описание ме­стоположения гнезда я еще до отъезда в Москву передал сотрудникам Сюнт–Хасардагского заповедника, и оно стало спе­циально охраняемой орнитологической достопримечательностью. За ним велись наблюдения местными сотрудниками, а потом мы наблюдали его с канадскими, американскими, российскими и туркменскими студентами. Эту пеструю компанию ― экспедицию, ор­ганизованную консультативной группой «ЭкоПол», мы привезли на Сумбар с моим коллегой–орнитологом, бородатым, вежливым и добродушным Андрюшей Зиминым, только что вернувшимся из Африки.