Станислав Востоков - Остров, одетый в джерси

А вот понять треугольную форму вольер оказалось сложнее. Но и в ней все-таки был свой смысл. Уже после того, как из здания исчез гидравлический пресс, но еще до того, как появились крысы, тут жили человекообразные обезьяны с названием «орангутанги».

Орангутангов, как и людей, сильно интересует жизнь соседей. Чтобы обогатить жизнь обезьян в неволе, для них сделали вольеры особой формы, из которых можно было одновременно следить за обитателями сразу двух соседних клеток. И, надо сказать, оранги сполна пользовались этой возможностью!

А крысам-то что? Во-первых, их не интересует жизнь соседей, а во-вторых — какие ночью соседи? Темно же.

Кормление и уборка у крыс проходили хорошо и весело. И только в последний день, выходя из здания по лестнице, я ударился головой о табличку. На ней было написано «Майнд зэ хэд!», что значит «Берегите голову!».

А дни, как кони, пробегали…

Но нельзя сказать, чтобы проходили они зря. В дни последнего месяца мы успевали не только поработать в зоопарке, но и в библиотеке посидеть, и понаблюдать за животными, о которых писали курсовые.

Вольера, где обитали «мои» лемуры, располагалась так удобно, что я мог бы наблюдать за ними прямо из окна своей комнаты. Но я не ленился выйти и подойти поближе. Более того, каждый день после обеда я вытаскивал из гаража усадьбы Ле Ное неимоверной длины стремянку и не без трудностей устанавливал возле сетки «Лемурьего края». Затем я засовывал тетрадь с ручкой за пазуху и взбирался на значительную высоту.

Нельзя сказать, чтобы посетители зоопарка не удивлялись человеку, сидящему с тетрадкой на трехметровой стремянке. Они, понятно, ему удивлялись, потому что я был похож на пограничника, который наблюдает с вышки за рубежами Родины. Ведь с земли не было видно, есть у меня автомат или нет.

Зато уж «Лемурий край» я видел от кромки до кромки.

Сидя на стремянке, я прикидывал, какие именно стороны жизни лемуров мне нужно наблюдать и фиксировать? Задача моя была простая: узнать, на сколько процентов вари и катты используют территорию вольеры, и как относятся друг к другу. Я, конечно, и так мог сказать, что друг к другу они относятся плохо, а территорию используют хорошо. Но не это требовал от нас Фа! Ему нужны были не слова, а факты. Поэтому, чтобы доказать эту очевидную вещь, мне пришлось просидеть на стремянке три недели.

Я нарисовал себе подробную карту «Лемурьего края» и разбил ее на квадраты. Все лемуры были обозначены буквами, и через каждые десять минут я отмечал их месторасположение на своей карте. От этого можно было бы сойти с ума.

Однако со временем я обнаружил, что у этой работы есть не только отрицательные стороны. Имеются и положительные. В «Лемурьем крае» разворачивались такие драмы и такие комедии, что глядеть на них было захватывающе.

Членов семейства вари было шестеро: известная нам Бандерша, супруг Бандерши, три сына Бандерши и ее дочь. Бандерша была главной и держала родственников в «ежовых рукавицах». Особенно доставалось старшему сыну, поскольку мамаша считала его лоботрясом и паразитом.

— Паразит! — как бы кричала она, отвешивая старшему сыну очередную оплеуху. — Здоровый лоб вымахал, а все на материной шее сидишь. Тунеядец! В твоем возрасте другие уже сами себе на харчи зарабатывают. А ты все с матери тянешь!

— Так нас же бесплатно кормят, — как бы оправдывался старший сын. — Вы-то тут, мамаша, при чем?

— Матери грубить! — орала Бандерша, накидываясь на сына с новыми побоями. — Жизнь моя на тебя, лоботряса, потрачена! А благодарности никакой!

Супруг Бандерше в этом черном деле никогда не участвовал. Однако и остановить подругу не пытался. Он был из позорного слоя «равнодушных».

— А что я могу поделать? — думал, наверное, он. — И с женой драться неловко, и с сыном не хочется. А третьего не дано.

Средний сын и младший горячо сочувствовали старшему брату. Они понимали, что скоро вырастут и тоже превратятся в «паразитов» и «лоботрясов».

Дочь же всем сердцем была с матерью, старалась во всем походить на нее и за это пользовалась ее горячей любовью. На глазах она становилась такой же низкой, подлой и, позволю себе сказать, бесчеловечной, как ее мать.

Когда Бандерша колотила сына, дочь подливала масла и наскакивала на него с претензиями.

Печально, что такие постыдные явления еще встречаются в лемурьем обществе.

Однако катты сумели омыть бальзамом мою душу, израненную варями. Их семья оказалась образцовым коллективом. Главным девизом катт было: «Один за всех и все за одного!». Спаянные длительными невзгодами, обеспеченными соседями, они делили все поровну, и делали все сообща. Вместе они ели, грелись на солнце и даже убегали от варей. Можно сказать, что они жили артелью.