Станислав Востоков - Остров, одетый в джерси

Я отошел, и свиньи тут же отодвинулись в глубину. Я подошел, и они приблизились. Я шагнул назад, и они шагнули назад.

— Смотри-ка, интересно как! — думал я, двигаясь то к стеклу, то от стекла. — Это они, наверное, территорию от врага защищают.

Мне стало смешно оттого, что бабируссы приняли меня за врага.

Вдруг хлопнула дверь, и из нее шагнула Карен с метлой наперевес.

— Зверям нервную систему расшатывать? А ну упал-отжался!

Опустив глаза, я стоял и горько раскаивался в своем поведении.

Я понимал, что зря, конечно, раздражал зверей. Кроме того, стекло осталось не домыто.

— Это, действительно, могло быть твоим последним заданием!

— Неужели стекло могло не выдержать?

— Стекла здесь как железо, тридцать миллиметров. А я вот могла не выдержать. Твое счастье, что нервы у меня не расшатанные. А-то получить бы тебе в анкету букву «Ф».

— Нет, нет! — я в ужасе отшатнулся — Хотя бы «Д»!

— Посмотрим, посмотрим, — ворчала Карен, — запирая дверь бабируссника. Посмотрим, как ты кенгуру накормишь.

Один из углов зоопарка густо зарос лесом. Ели стояли тут стеной, а сосны — горой. Под соснами прыгали кенгуру.

Пока мы к ним шли — ать-два! — Карен объясняла:

— В кормлении кенгуру ничего сложного нет. Берешь салат. Салат-то не потерял?

Я пощупал зеленый пучок в кармане.

— Тут.

— И разбрасываешь как можно шире. Чтобы всем досталось, и чтобы потасовок между кенгуру не было.

— Каких потасовок?

— Они же дерутся как боксеры. Встанут на хвост и машут кулаками. Давай иди. Не забудь, пошире раскидывай.

Осторожно я перешагнул через невысокий заборчик кенгурятника и вступил под сосны.

Сначала кенгуру прыснули от меня врассыпную. Но когда разобрали, что в моих руках — салат, стали приближаться, по-кроличьи прижимая лапы к груди.

Я взмахнул рукой, стараясь кинуть листья подальше. Однако подальше листья не летели и падали у самых ног. Тут же на лист кидался, какой-нибудь кенгуру и засовывал его в рот. Приходилось останавливаться, чтобы не наступить на животное. Дело двигалось медленно. Наконец мне стало казаться, что салат подбирает все время один и тот же кенгуру. Потому что они были совершенно одинаковыми.

Последний лист обнаглевший кенгуру выхватил прямо из моих рук. Он встал на хвост, дернул салат и убежал к соснам.

Хорошо — кулаками махать не начал.

Цветы на клумбах перед особняком Ле Ное угасали как свечки.

Жасмины сбросили листья и стали похожи на изломанные телевизионные антенны.

Садовых птиц сменили чайки.

Все вокруг куда-то двигалось.

Я перешел из Отдела млекопитающих в Отдел птиц.

Впервые войдя в кормокухню птичьего отдела, я увидел четыре затылка, один из которых был особенно велик и два лица.

Люди, которым принадлежали лица, промывали возле входа горох. Обращенные затылками, стояли подальше. Их спины мешали разглядеть, что там делают их руки. Также не ясно было, имеются ли у них лица, или есть только затылки?

Но когда я поздоровался, затылки повернулись и показали кое-какие лица. Одно из них было бородато, усато и глядело сквозь огромные очки.

— Крис!

— Стас! Неужели к нам на неделю?

— На две Крис, на две.

— Вот хорошо! Давай-ка, первую неделю со мной поработаешь.

— Я с радостью, Крис.

— Сейчас яйца вареные на терке натру и пойдем балийских скворцов кормить.

— А мне пока что делать?

— А ты пока познакомься с нашими ребятами. Вот справа от меня стоит Глин Янг. Глин, это Стас.

— Здравствуйте, Глин.

— Здравствуй, здравствуй.

— Так, дальше. Дальше Рис Линд, он из Канады приехал. Линд, оторвись-ка на секунду. Это Стас. Русский.

— Здравствуйте, Рис.

— Приветствую.

— Хилари, это Стас. Стас, это Хилари.

— Здравствуйте.

— Здравствуй.

— А вон тот старикан, у двери, который горох моет, это Шеп. Шеп! Шеп! Ше-е-е-е-е-еп!!!

Шеп вытер ладони о свитер, подошел ко мне, затем вдруг схватил за руку и стал энергично ее трясти:

— Какая радость! Какая радость! Оч-ч-чень рад. Оч-ч-чень. Нельзя ли автограф?

— Крис, мы с Шепом уже знакомы.

— Ага, — сказал Крис, — тогда пошли скворцов кормить. Да отпусти ты его руку наконец!

Кроме балийских скворцов на попечении Криса находились маврикийские пустельги, палаванские фазаны, три вида попугаев и птицы с прекрасным названием «розовые голуби».

Голубь и обычный-то — птица красивая. А уж каков розовый! Крылья его серые — цвета земли, спина и грудь украшены облаками, подожженными закатом. Голова стоит над ними как солнце, и в самой ее середине — красные глаза.