Виктор Балашов: Живи, ирбис!

Теперь барс мог упираться в землю только задними лапами. С минуту длилось роковое единоборство. Каждый напрягая все силы, старался подтащить противника к себе.

Вдруг барс перестал сопротивляться и, разрубив тишину яростным рыком, метнулся к охотнику. Того будто ветром откинуло. На мгновенье обвисший трос тотчас снова выпрямился и замер, ловко захлестнутый вокруг корявой арчи. А барс так и остался лежать, приникший грудью к земле, с раскинутыми в стороны лапами. И уже сколько ни бился он, в ярости раздирая землю когтями, как ни извивался, как ни хлестал по воздуху своим роскошным хвостом, ничто уже не могло ему помочь.

С новой петлей наготове Шакир подобрался сбоку и без большого труда заарканил обе задние ноги зверя. Теперь барсу уже не повернуться. Некоторое время он лежит неподвижно, оцепенелый, не понимая, что с ним произошло. Только ветер треплет его золотистую, в темных подпалинах шкуру, отчего она становится похожей на догорающий костер, в котором то темнеют, то вновь вспыхивают угли.

— Эй, где ты там! — торжествующе крикнул Шакир. — Комуза гони сюда! Живо!

Приказ мог относиться только к Диле, и она проворно спустилась из своего убежища. Комуз никак не хотел приближаться даже к связанному зверю: всхрапывал, приседал, пятился прочь.

В зубах барса уже торчал кизиловый сук, а морда была накрест оплетена сыромятными ремнями. Зверь шевелил розовым языком, пытаясь вытолкнуть изо рта деревяшку, и натужно хрипел.

— Он же задохнется! — жалостливо вскрикнула Диля.

— И черт с ним! Пусть задыхается! — хрипло отозвался Шакир. Стоя на коленях, он связывал все четыре лапы барса воедино. — Держи коня лучше, жалельщица! Упусти только у меня!

Комуз бряцал удилами и выкатывал, косясь на барса, темные, диковато посверкивающие глаза. Бедный Комуз! Сколько страха довелось еще ему испытать, пока водружали на его спину остервенело бьющегося барса! Но жестокие удары камчи хоть кого вынудят к смиренью.

Барс оказался непомерно тяжелым. Когда Диля, спеша помочь Шакиру, подталкивала связанного пленника сзади, под рукой ее, тонувшей в шелковистой шкуре, подергивались тугие, горячие мышцы зверя.

Погода начала портиться, едва они тронулись в обратный путь. Сползшая с ледника рыхлая туча погасила солнце, обдала холодной сыростью. В воздухе потерянно закружились снежинки.

Комуза вел в поводу Шакир. Диля ехала на Уларе сзади. Туго привязанный на крупе лошади барс наконец утихомирился. Свисшая набок голова его безжизненно покачивалась, глаза словно остекленели. Временами Диле казалось, что барс уже мертв. Но стоило ей осторожно коснуться его тела, под ладонью тотчас оживали тугие мускулы.

Небо хмурилось все больше. Отяжелевший снег уже не порхал, а с прямого налета лепился к спинам лошадей, примерзал к шкуре барса. На побелевшей от снега лапе барса ярко расцветала свежая рана. Содранная кожа свернулась трубкой, и из-под нее незатухающим алым родничком струилась кровь, окрашивая снег в зоревые тона. Вместе с хлопьями тающего снега кровь сползала на брюхо лошади и красными комьями шлепалась на раскисшую от сырости тропу.

— Надо перевязку ему сделать, — сказала Диля. — Не то он умрет в дороге.

Позади, над пропастью, раскатистым громом громыхнула лавина. Сдерживая испуганного Комуза за поводья, Шакир осмотрел рану на лапе барса и выругался:

— Допрыгался, гад! Теперь самое малое сотню не доплатят на зообазе. Брак! Ветеринар, жила, еще вывих какой-нибудь припишет.

Он потрогал веревки, стягивающие все четыре лапы зверя, придавил пальцем отодранный лоскус кожи. Барс зарычал и взметнулся с такой силой, что Комуз зашатался, шарахнулся испуганно.

— С-стой, каналья! — закричал Шакир, повисая на поводьях.

Диля услыхала хруст раздавливаемого дерева, и в тот же миг Улар, не подчиняясь больше удилам, помчал ее в снежную муть. Холодный ветер сразу сделался тугим и пронизывающим, а снежные хлопья обрели весомость и стремительность пули. Кто знает, чем бы это кончилось, если б не случайность. Диля выронила повод из левой руки и всей тяжестью навалилась на правый. Улар вывернул голову вправо, срезался на беспорядочные скачки, потом закружился на месте и наконец стал, всхрапывая и задышливо поводя боками.

Когда Диля вернулась, барс лежал почему-то на земле и тянулся оскаленной пастью к Шакиру. А тот, удерживая одной рукой бунтующего Комуза, пытался рукояткой камчи вытянуть из-под барса обрывки сыромятного ремня. Как выяснилось, владыка гор раздавил зубами твердую кизиловую палку, и пришлось сбрасывать его наземь, пока он не перегрыз лошади шею. На этот раз Шакир свернул жгутом пук пружинистого стального троса и взнуздал им строптивого ирбиса.