Николай Толстой - Охота на Кавказе

— Палок на дядю! палок! — кричал он. — Ах, я старый пес! Ведь это, батенька мой, Рябчик на кабана брехал, а я, старый дурак, думал, что он дошел до раненой ланки, и ломлюсь к нему, как черт какой, да еще с подветру!.. Кабан меня как услыхал… у-хх! да и пошел!.. Тут я себе взял за бороду, да уж поздно…

— Что ж теперь делать?

— Да надо идти за ним: может, бог даст, где-нибудь и остановится.

Но я так устал, что решительно отказался идти.

— Ну, так выходи на дорожку — вот сюда, — сказал мне старик, показывая рукой вправо, а сам, взяв ружье, побрел целиком через лес.

«Экой здоровый мужчина!» — подумал я, с небольшой завистью, и начал выбираться на дорожку; кой-как добрел до нее и, совершенно мокрый, усталый и измученный, лег отдохнуть на снег. Не ближе, как часа через полтора, возвратился старик. С ним был и Алексей. Я уже отдохнул и ходил взад и вперед по дорожке, чтобы согреть ноги.

— Ну, что?

— Ушел чрез поляну, мимо поста, в большой камыш.

— А Рябчик?

— Пошел за ним.

— Что ж мы будем делать?

— Надо идти отыскивать лань.

Пошли, — я следом, или, лучше сказать, кровью, потому что ее, с каждым шагом, было больше и больше; Епишка шел справа, Алексей — слева. Вдруг Алексей остановился и начал целиться. Смотря по направлению его ружья, я увидел лань, которая в то самое время, как Алексей выстрелил, стояла прислонясь к дереву, опустив голову и высуня язык. После выстрела она подняла голову, зашаталась и упала. Когда же мы подошли к лани, она была уже мертва. Первая пуля пробила ей живот, вторая разбила все передние лопатки. Подтащив убитое животное ближе к дороге, мы отправились домой…

Охота эта, хотя и довольно удачная, мне не понравилась. Охота может быть или правильною, или неправильною. Правильною называется такая охота, где удача зависит от соблюдения известных правил, основанных, разумеется, на опыте; неправильная охота — та, где удача зависит более от случая или от таких обстоятельств, которые невозможно подвести ни под какие правила. Ясно, что охота, которую я сейчас описывал, неправильная. Но не понравилась она мне совсем не потому, — я не педант на охоте, — а оттого, что такого рода охота требует слишком много опытности, терпения, неутомимости; кроме того, она слишком зависит от случая, слишком однообразна и неблагодарна. Вообще, охотиться таким образом может только такой человек, как мой хозяин, который привык к этому роду охоты с малолетства и который не имеет никакого понятия о правильной охоте, с гончими. Впрочем, и старик наш впоследствии начал понимать и ценить ее, именно когда, достаточно ознакомясь с местностью и сформировав маленькую, но хорошую стаю гончих (у меня никогда не было на пуску более двух смычков), я стал часто бить из-под них оленей, кабанов и диких коз.

Кизлярские сады

Вниз по Тереку, ниже Кизляра, лежат несколько русских помещичьих деревень, окруженных степью, камышом, озерами и болотами. Летом, когда Терек, от таяния снегов в городе, разольется, вода бежит по всем канавам, ерикам, протокам, вообще по всем низким местам, в степь, наполняет озера, болота, камыши. Эти последние делаются решительно непроходимыми. Зато какое раздолье для всякой дичи! Выводки всех возможных пород диких уток спокойно плавают между камышами, под предводительством матерых уток и красных селезней. На каждой травке, на каждом островке, на берегу каждой канавки неподвижно сидят целые стаи белых колпиков, или черных бакланов и караваек, между тем как цапли и огромные белые чепуры важно расхаживают по воде, а резвые кулики самых разнообразных пород, начиная с крошечного песочника до долгоносого штигля, с красивого кроншнепа до уродливого кривоноса, с робкого бекаса до забияки турухтана, проворно бегают по берегу или со свистом перелетают с одного места на другое. На озерах стадами сидят молодые серые лебеди, только что выбравшиеся на просторное озеро из густых камышей. Яркий солнечный свет, голубое небо, прозрачная вода и свежий ветерок, изредка пробегающий по озеру, — все это дико и ново для них. Они теснятся в кучи и робко озираются, между тем, как старые лебеди, белые как снег, попарно и важно плавают посредине озера, вытянув шею и тихо поворачивая голову то вправо, то влево, как будто любуются своим молодым поколением. На мелких озерах и узких протоках собираются птицы-бабы. Выстроясь в ряд, они или чинно плавают, или, с криком шлепая по воде своими широкими крыльями, гоняют рыбу; а крикливые чайки и рыболовы, быстро махая крыльями, то неподвижно стоят над бабами в воздухе, то камнем опускаются в воду, или, стрелой пролетая над ее поверхностью, хватают добычу из-под носа этих тяжелых птиц. Красные утки облепили одинокие деревья и, по временам, дают знать о себе своим грустно-диким голосом, похожим на стон ребенка или крик дикой кошки. В высоких местах, в кустах громко перекликаются фазаны, в болоте ревет выпь, а в самой чаще камышей целый день гогочут невидимые стада казарок и гусей. В это время дикие гуси линяют и держатся в самых крепких местах, только по ночам выплывая на озера и разливы. Но с приближением осени птицы эти делаются деятельнее, предприимчивее. Молодые гуси уже совсем оперились, старые вылиняли. Огромная стая их, с криком, с утра до вечера носится над камышами, пробуя свои силы и приготовляясь к дальнему путешествию. День кончается, и гуси далеко улетают в степи, где и пасутся всю ночь, лишь к утру возвращаясь в свои родные камыши…