— А он высокий?
— Нет, не очень, — уклончиво ответил он.
— И все-таки, какова его высота?
— Что-то около… четырехсот-пятисот футов, — ответил он, а затем, увидев выражение моего лица, поспешно добавил: — Вниз ведет отличная тропа; ею постоянно пользуются смотрители.
— Кажется, я говорил, что высота вызывает у меня сильное головокружение, не так ли, мистер Харрис?
— Говорил.
— Я понимаю, глупо страдать от такой слабости, но что поделаешь. Я не раз пытался ее побороть — ничего не помогает. Стоит мне на секунду потерять под ногами твердую почву — и я потом две недели страдаю от головокружений. Вот до чего доходит.
— Понимаю, — произнес Джонатан с притворным сочувствием, — но на сей раз все будет в полном порядке. Это проще, чем с бревна упасть.
— Не могу поздравить тебя с удачным выбором метафоры, — едко заметил я.
Ко всеобщему удивлению, за ночь облака рассеялись, и наутро мы оказались под голубым небом, чья яркость была почти под стать средиземноморской. Джонатан кипел от радостного возбуждения.
— Восхитительный день для съемок, — сказал он, пристально посмотрев на меня сквозь стекла очков. — Как самочувствие?
— Если тебя интересует, не прошла ли чудесным образом за ночь моя болезнь, то ответ будет отрицательным.
— Я уверен, все будет хорошо, — произнес он с некоторым беспокойством. — Тропы там и в самом деле просто отличные. Ими пользуются много лет, и еще не было ни одного несчастного случая.
— Мне бы не хотелось создавать прецедент, — признался я.
Мы проехали на машине так далеко, как смогли, после чего пошли пешком по склонам, заросшим вереском и изумрудно-зеленой травой, к величественным утесам Германеса. В зарослях невинные липкие личики росянки поворачивались в сторону любого оказавшегося поблизости насекомого, готовые поймать и проглотить его, — эти крохотные спруты буквально кишели среди переплетенных, как ведьмино помело, корней вереска. Над зелеными полянами, гладко выстриженными пасущимися овцами, словно лужайки для игры в шары, возвышалась пушица, росшая здесь в изобилии. Издалека ее скопления напоминали заснеженные поля, но стоило вам приблизиться и пройтись по этому снегу, как к небу поднимались миллионы белых кроличьих хвостиков, беспорядочно мельтешащих на ветру.
Над нашими головами, раскинув огромные крылья, кружили темно-шоколадные поморники, внимательно приглядывавшие за нами, поскольку в зарослях вереска укрывались их птенцы. Вскоре мы нашли одного малыша, размером с небольшого цыпленка. Покрытый светло-коричневым пухом, с черными щеками и клювом и пронизывающим взглядом огромных темных глаз, он был очаровательным ребенком. Когда мы с Ли бросились за ним сквозь вересковые заросли, его родители тут же начали пикировать на нас — воистину незабываемое зрелище. Раскинув напряженные крылья, они устремлялись на нас с высоты, со свистом рассекая воздух, похожие на причудливые светло-коричневые «Конкорды». В самое последнее мгновение, всего лишь в нескольких футах от наших голов, они резко сворачивали в сторону и, сделав круг, повторяли все снова. Ли вскоре удалось поймать птенца, после чего родители сосредоточили на ней свои атаки. Я знал, что поморники способны сбить человека с ног ударом крыла, и поэтому поскорее забрал у нее малыша. Родители тут же переключили свое внимание на меня, подбираясь все ближе и ближе с каждым новым заходом, и ветер гудел у них в крыльях, когда они пикировали вниз. Вначале я инстинктивно пригибал голову, но вскоре обнаружил, что если подпустить их на дюжину футов, а затем резко взмахнуть руками, то они тут же отклоняются от курса.
— Давайте снимем несколько кадров о поморниках, с этим очаровательным малышом у тебя на коленях, — предложил Джонатан.
Итак, камера была установлена и микрофон спрятан у меня на шее, Наша подготовительная деятельность усилила волнение родителей-поморников, и они начали проводить свои атаки с удвоенной энергией, пикируя то на меня, то на камеру, каждый раз пролетая в опасной близости от нас. Когда камера была готова, я присел на корточки в зарослях вереска, устроив толстого птенца у себя на коленях. Я только открыл рот, чтобы начать свою увлекательную лекцию о поморниках, как малыш привстал, неожиданно клюнул меня в большой палец, заставив упустить нить повествования, а затем начал громко и обильно испражняться прямо на мои колени.
— Природа естественна во всех своих проявлениях, — прокомментировал Джонатан, пока я очищал носовым платком свои брюки от липкой, пахнущей рыбой жижи. — Хотя вряд ли мы сможем использовать такой кадр в будущем фильме.
Читать дальше