Джеральд Даррелл - Натуралист на мушке

Позднее, тем же вечером, в зеленых сумерках, когда мы сидели за бутылочкой вина под сенью платанов в саду отеля, Джонатан, удовлетворенный удачными съемками, с некоторым самодовольством произнес:

— Сегодня мы потрудились на славу. Теперь нам осталось лишь разобраться со свиньями и быками. Кстати, как там насчет Свинарки?

— Она будет здесь завтра на закате, — ответил Британникус. — На вашем месте я прихватил бы с собой побольше репеллента от москитов.

— О боже, только не москиты, — взмолился Брайан, закатывая глаза. — Вы же знаете, как они меня любят.

— Думаю, здесь самая большая их концентрация в Европе, — зловещим тоном произнес Британникус. Брайан застонал.

— Не понимаю, почему все поднимают такой шум из-за нескольких москитов, — небрежно бросил Джонатан. — Меня они никогда не беспокоили.

— Мне кажется, ни один уважающий себя москит не захочет тебя укусить, — разумно заметил Крис, проявляя обычные любовь и уважение оператора к режиссеру.

— А кто такая Свинарка? — вмешалась Пола, которая, отдав накануне должное великолепным блюдам и винам La Belle France и не имея такого же луженого желудка, как у всех остальных, благоразумно решила провести весь день в постели и поэтому была не в курсе последних событий.

— Свинарка, — с удовольствием пояснил Джонатан, — молодая студентка-зоолог, изучающая диких кабанов Камарга. Она отлавливает их, одевает на шеи ошейники с радиопередатчиками, а потом носится за ними в своем фургоне, отслеживая их передвижения. Это мы и будем снимать.

— А она не может работать днем, когда нет москитов? — с надеждой спросил Брайан.

— Насколько мне известно, днем свиньи двигаются мало, — сказал Джонатан. — Верно, Британникус?

— Да, — подтвердил Британникус. — Susscrofa кормится преимущественно ночью, особенно в тех местах, где на них разрешено охотиться днем. А сейчас на них в действительности объявлена настоящая охота.

— Бедные животные, — возмутилась Ли. — Почему их так жестоко преследуют?

— Ну, если подумать о том, какой ущерб они могут нанести посевам, подрывая корни растений, и учесть тот факт, что за год, при изобилии корма, они способны дать два помета, каждый до шести поросят, то можно понять фермеров, решивших держать численность животных под контролем, — пояснил Британникус.

— Не следует забывать и о том, что мясо дикого кабана считается деликатесом, — добавил я.

— Совершенно верно, — с улыбкой сказал Британникус. — Я уверен, что в некоторых частях Камарга наносимый кабанами ущерб сильно преувеличивается, чтобы оправдать охоту на них.

Поздним вечером мы поехали на встречу со Свинаркой. Прямые, как линейки, грунтовые дороги, белые от соляной корки, бежали между поля ми розовато-лиловой лаванды, издали похожими на бледный дымок, стелющийся в двух футах над землей. Здесь и там по полям были разбросаны островки диких олив — невысоких деревьев с густой серебристо-зеленой кроной. Кроны молодых деревьев были такими плотными и кудрявыми, что казалось, будто кто-то практиковал на них новомодную стрижку. Через несколько миль оливковые заросли стали заметно гуще, и наконец мы прибыли на перекресток, сверкающий белым посреди огромной чащи. Голубое небо имело легкий золотистый оттенок, и несколько бледных облаков, похожих на маленькие перышки, неподвижно висели над западным горизонтом, постепенно меняя свой цвет с белого на золотой, а затем на розовый. Мы остановили машины и стали поджидать Свинарку. Вскоре появилась и она в подпрыгивающем на ухабистой грунтовой дороге маленьком, разбитом фургончике с торчащей из крыши длинной антенной, которая изгибалась и дрожала, словно удилище с бьющимся на конце марлинем. Заглушив мотор, она вышла из машины и направилась к нам. Не знаю почему, но прозвище Свинарка вызывало в моем воображении смутный образ из романов ужасов хрюкающей полуженщины-полусвиньи с огромными клыками, торчащими по краям свиного рыла, с которого стекает слюна, и, конечно же, обладающей какой-то малоприятной привычкой вроде поедания собственных детенышей. Поэтому я испытал некоторое облегчение, когда меня представили стройной, приятной молодой женщине, не наделенной ни одним из малопривлекательных атрибутов представителей семейства Suidae. Девушку звали Мариза, и она рассматривала нас ясными смеющимися глазами, пока Джонатан объяснял, что мы от нее хотим. Вероятно, мы показались ей немного чокнутыми, но тем не менее она с радостью согласилась помочь эксцентричным anglais. Первым делом, поскольку солнце уже садилось, Джонатан попросил ее поездить в своем фургончике с раскачивающейся антенной среди оливковых рощ, так, как она это делала бы, выслеживая кабанов после наступления темноты. Эти кадры требовалось снять до захода солнца, с тем чтобы после обработки пленки в лаборатории все выглядело так, как если бы съемки велись ночью. Она послушно выполнила его просьбу, и, когда мы закончили, было почти темно.