Леонид Воронин: В Африку за обезьянами

Схематическая карта мест обитания обезьян.

Наконец, пришел день отъезда. Меня провожала большая группа сотрудников питомника. Мы тепло прощались, мне совали в вагон провизию, записные книжки, блокноты, словари чуть ли не всех языков, большую коробку с медикаментами и полсотни индивидуальных марлевых пакетов, которых хватило бы на добрый десяток санитаров.

Последние рукопожатия. Второй звонок. Поезд тронулся.

В окнах вагона мелькали знакомые пейзажи Кавказа, и мне временами казалось, что я совершаю одну из своих обычных поездок.

Без всяких приключений я прибыл в Баку. Завтра 23 марта 1948 г. пароход отойдет в Пехлеви. Первая страна на моем пути — Иран.

На другой день я поспешил в порт. Вот и пароход, на котором мне предстоит пересечь Каспийское море. Я поднялся по сходням. Мне указали каюту, в которой уже лежал мой чемодан, доставленный носильщиком. Третий гудок, и пароход медленно отчалил. Провожающие на пристани махали руками и платками и желали счастливого пути и возвращения. Хотя среди провожающих не было моих знакомых, но я принял это пожелание и на свой счет.

Постепенно город и нефтяные вышки ушли за горизонт. Открылся простор Каспийского моря, только вдали справа виднелись очертания гористых берегов. Море было удивительно спокойно и напоминало озеро в тихую погоду.

Ночью наш пароход шел медленно из опасения наскочить на какую-нибудь шаланду иранских рыбаков. Оказывается, у них есть обыкновение укладываться спать там, где их застанет ночь, не выставляя дежурных и не зажигая световых сигналов.

Рано утром вдали показался иранский берег. Когда мы стали подходить ближе, на нем постепенно начали вырисовываться низенькие постройки Пехлеви. На мачте нашего парохода взвились два флажка, обозначающие: «больных нет» и «прошу лоцмана». Вскоре появилась портовая шлюпка, лоцман поднялся на капитанский мостик, поздоровался с капитаном и повел пароход в порт. На рейде было почти пусто: виднелось только несколько мелких суденышек и бездействующая землечерпалка. Перед самым входом в порт наш пароход обогнула небольшая, разукрашенная разноцветными флажками, красивая белая яхта. Мне объяснили, что это семья шаха совершает морскую прогулку по случаю новогоднего праздника.

Не успел я сойти с парохода, как ко мне бросилось несколько носильщиков в жалких лохмотьях с криком: «Товарищ, давай нести». Один из них схватил чемодан, и, идя за ним, я через две минуты очутился в таможне.

Худые, оборванные носильщики, произведшие на меня грустное впечатление при первом же шаге по иранской земле, были только предвестниками той ужасающей нищеты, которую я впоследствии видел повсюду в Иране и в других странах на моем пути. Когда я в автомашине ехал по дороге из Пехлеви в Тегеран, на каждой остановке ко мне тянулись худые костлявые руки, в кабину заглядывали изможденные люди, просящие милостыню на пропитание. Таких нищих я видел повсюду, во всех городах и селениях. Они представляли резкий контраст с шикарно разодетыми по случаю мусульманского новогоднего праздника местными богачами и военными.

Подачку просили не только нищие — в этом изощрялись и расставленные всюду блюстители порядка. Когда наша машина подъезжала к полицейскому посту, постовой брал под козырек и, не отнимая руки, низко кланялся. Я очень удивился этой вежливости, но шофер-азербайджанец объяснил мне, что полицейские поздравляют шоферов с новым годом в надежде, что те отблагодарят их соответствующим подарком. Один из полицейских остановил нашу машину и проделал перед кабиной поздравительную церемонию. Шофер подал ему бумажку в десять реал. Вежливый полицейский взял ее и, внезапно переменив тон, начал кричать и грозить шоферу. На мой вопрос, в чем дело, шофер ответил, что полицейский ругается, он недоволен полученной суммой и кричит: «Ты мне даешь на чай, а я пью только водку». Тогда я понял, почему шофер при найме машины убеждал меня, что по случаю новогоднего праздника следует заплатить больше обычной цены за переезд.

Однако я забежал немного вперед.

Мне не удалось в день приезда уехать из Пехлеви в Тегеран, так как было уже поздно. Отъезд был отложен на утро следующего дня, а вечер я посвятил прогулке по городу.

Большая часть жилых зданий в Пехлеви — одноэтажные домики с дворами, в которых растут цитрусы, эвкалипты, мимозы. Растительность почти такая же, как у нас на Черноморском побережье Кавказа. В центре города, в который можно пройти из порта по мосту через реку, впадающую в бухту, несколько двухэтажных или трехэтажных домов, стоящих вокруг небольшой площади. Бросается в глаза, что в городе очень много солдат. Вот то немногое, что я успел заметить.