Джой Адамсон - Пятнистый сфинкс. Пиппа бросает вызов (с иллюстрациями)

Тайни ужасно устал и проголодался; когда я подходила к нему поближе, он сразу же начинал мурлыкать, а я чувствовала себя отвратительно — ведь я-то знала, что все равно ничего не смогу им дать, разве что удастся привести их к добыче. Пока братья тащились за мной, Сомба непрестанно высматривала, не движется ли что-нибудь вдали, но мы повстречали только трех слонов, а потом вышли на главную дорогу возле поворота на кольцевую, где я оставила свой лендровер. Гепарды, уверенные, что теперь-то наконец их хоть немного подкормят, обнюхивали машину и вертелись вокруг, но еды все не было, тогда они ушли на термитник и смотрели на меня оттуда с таким выражением, что я почувствовала себя совершенно несчастной. У Сомбы на физиономии было явно написано: «Ну зачем ты тащила нас в такую даль — неужели только для того, чтобы оставить с носом?» Я заметила вдалеке двух газелей Гранта, попыталась обойти их и погнать в сторону гепардов, но мои планы нарушил буйвол — он вышел из зарослей и прошествовал между мной и антилопами. Потом загонщиками стали Локаль и Стенли, а я постаралась обратить внимание гепардов на газелей — они их не замечали. Но тут появились еще несколько буйволов, и все наши ухищрения пошли насмарку. С каждой минутой становилось все темнее, и мне пришлось поскорее уехать, но я надеялась, что гепарды останутся и отыщут газелей Гранта.

На другой день гепарды примчались к лендроверу с равнины и уселись на том же термитнике, на котором мы их оставили накануне вечером. Они все еще никого не добыли, хотя прямо у них перед глазами паслись восемь газелей Гранта. Я снова сделала все возможное, чтобы натравить на них гепардов, но они просто-напросто отправились к ближайшему дереву и улеглись спать в его тени. Потом они перешли к небольшому холмику, где слишком припекало и я не могла рисовать; пока гепарды отсыпались, я писала письма, сидя в машине. В два часа они снова поднялись и пошли в сторону Муреры — до нее было около мили. Первой шла Сомба. Чутко прислушиваясь к малейшему звуку, вытянув шею, она медленно двигалась вперед, шаг за шагом, иногда даже застывала с поднятой передней лапой — только бы не зашуметь! Каждую рощицу или кустик, где могла затаиться антилопа, она обходила кругом. По временам Тайни начинал помогать ей и обходил кустик с другой стороны. Охотясь, Сомба была удивительно хороша — она казалась такой счастливой и так напоминала мне Пиппу… Странно, но у этих трех детенышей Пиппы были гораздо более курносые морды, чем у матери и всех ее старших детей.

Наконец Сомба и Биг-Бой подняли самца малого куду и устроили славную гонку. Меня удивило, что они решились напасть на такое крупное животное, и я вздохнула спокойнее, когда они немного погодя прекратили погоню. Потом мы повстречали еще нескольких канн, ориксов и жирафов, но все это была слишком крупная добыча для гепардов.

Гепарды непрерывно двигались уже три часа подряд и теперь ушли в заросли. Они оказались совсем близко у реки; я побоялась, что они уйдут на ту сторону, если я буду слишком настойчиво их преследовать, поэтому решила уехать, хотя было всего пять часов. На закате мы с директором заповедника заметили наших гепардов возле Скалы Леопарда, а потом не видели их несколько дней.

Мы бродили в поисках следов с рассвета до темноты и как-то к вечеру пошли туда, где штук пятьдесят грифов снижались к дереву. Мы очень надеялись, что птицы приведут нас к гепардам у новой добычи. Но когда мы стали подходить, все птицы перелетели на другое дерево, и этот маневр повторялся каждый раз, как только мы подходили поближе. И нигде не было ни признака добычи, ни одного следа хищного зверя — неизвестно, чем объяснялось такое скопление падальщиков самых разных видов.

В другой раз, проискав гепардов все утро и окончательно измучившись, мы собирались позавтракать на берегу Муреры. Здесь река быстро бежала мимо скалистого обрыва, поросшего пальмами, фиговыми деревьями и акациями; ползучие растения так оплели деревья, что образовался зеленый шатер, под сенью которого мы и устроили пикник.

Несмотря на то что река внизу оглушительно шумела и всюду, куда ни глянь, суетились птицы или насекомые, меня охватило слегка жутковатое чувство, ощущение потери времени — и ощущение вечности, столь же непрерывной, как сама жизнь. Почему только здесь я чувствую себя в безопасности, а там, в цивилизованном мире, который человек нагородил вокруг себя, я никогда не могла найти покоя? Здесь меня окружает нечто неизменное, и в этом сосредоточивается вся жизнь, во всех ее проявлениях; но в цивилизованном мире нет ничего, кроме человека. Я думала: только бы мне удалось помочь сохранить это неизменное, вечное, для начала помогая сохранить жизнь диким животным. А ведь они — ключ к пониманию «всего», и если бы мне удалось это дело, я считала бы, что жизнь моя не прошла даром.