Анатолий Севастьянов: Мой знакомый медведь

Пурга бушевала весь день. Громадные массы незамерзающей воды океана не давали настояться морозам. Они не были здесь сильными. Зато ветер разгонялся над океанским простором и снегом хлестал в лицо так, что хоть закрывай его руками и падай в сугроб. А надо было идти в магазин — дома нечего есть.

В поселке уже никаких тропинок. Местами ноги теряли опору в рыхлом снегу, и надо было уже ползти по сугробу. К магазину со всех сторон пробирались люди. Рядом с крыльцом сидела в сугробе пожилая женщина. Ее пальто веером распласталось по снегу. Она вытряхивала снег из рукава и кричала Витьке:

— Вы за мной! Я немножко посижу.

Маленький мальчуган выскочил из магазина на крыльцо и, как пингвин крылышками, замахал ручонками, потому что ветер перехватил дыхание. Отец завернул его в большой рыбацкий плащ, как завертывают какую-нибудь вещь.

— Вот за это нам и платят северные, — сказал он и, взяв сверток под мышку, вышел из магазина.

Возле дома Витька по самые плечи сунул руки в сугроб и с трудом открыл замок, хотя он и не запирался на ключ.

В эту ночь страшно было спать. По дому будто скребли десятки жестких метел — это буран шлифовал стены. А на крышу, казалось, сыпали из мешков песок. От ударов ветра домик вздрагивал, и Витька боялся — сорвет крышу. Утешало только, что не первый год стоит этот дом на Камчатке…

Проснулся Витька затемно, хотя с вечера долго не мог заснуть. На улице тихо. Повернул выключатель — света не было. Нащупал фонарик. Открыл Дверь. За ней оказалась вторая, белая. Даже не сразу понял, что это отпечаток двери в снегу. Дом замело…

«Хорошо, что дверь открывается внутрь», — подумал Витька, принес табуретку, взял лопату и стал пробивать вверху нору, сбрасывая снег прямо в коридор. Наметенный до крыши снег был тяжелым, плотным, и лопата втыкалась в него с трудом.

И вдруг в лицо ударил ослепительный дневной свет. Оказалось, было уже светло, а дом, как и весь поселок, утонул под снегом. Из ровного снежного поля черными столбиками торчали железные трубы, дымили. Кое-где копошились люди. Неподалеку в крыше сарая мужик проделал дыру и через нее бросал корове сено.

Витька хорошо помнил, что в самой низине, у речки, стоял дом. Теперь там не было даже трубы. Два мужика с лопатами откапывали ее.

Электропровода тянулись теперь по самому снегу. Вдоль линии шли мужики и подставляли под провода колья.

— Чего стоишь? — крикнул один из них Витьке. — Иди «научника» своего откапывай.

Так называли они Сергея Николаевича — научного сотрудника заповедника. Витька пошел к видневшейся трубе его дома и выкопал яму с двадцатью двумя ступеньками.

Сергей Николаевич, высокий мужчина лет тридцати пяти, в очках и с бородкой, выбрался по снежным ступенькам наверх и вместе с Витькой стал откапывать окна.

В первый же выходной день Витька отправился на Горячие ключи. Там даже зимой, среди снега, можно было искупаться в горячей воде. К тому же идти туда надо было по берегу океана и по тайге. Все это ему не терпелось увидеть, поэтому в субботу утром он был уже на берегу океана.

На земле лежали сугробы, а по океану катились волны. Между снегом и водой тянулась прибойная полоса, «прибойка» — ровный, как асфальт, черный морской песок. «Наверное, перегорел в вулканах», — подумал Витька. Он стоял на черном песке на грани, где самый большой материк соприкасался с самым большим океаном. Белые пенистые языки подкатывались к ногам. На бесконечные спины волн, идущих из далекой дали, можно было смотреть без конца, как на огонь костра. Как нескончаемый водопад шумел прибой. Излучиной до синей дали выгибался берег. Далеко впереди сквозь кисею туманной дымки просвечивали скалы Кроноцкого полуострова. Под ногами хрустели ракушки, обломки панцирей крабов. На волнах стайки зимующих уток словно катались с гор, только не сверху вниз, а снизу вверх — утки как поплавки всплывали на каждый новый вал.

Вдруг проглянуло солнце. Как будто с переводной картинки сняли серый слой, и краски обнажились во всей их чистоте и яркости. Редкие зеленоватые льдинки сверкали на пепельном, усыпанном мелкими звездочками ледяных кристалликов песке. Сизокрылые чайки, замерев, стояли на «прибойке», а в стороне, отливая черным пером, важно прохаживался ворон. Совсем близко всплыли на волне расцвеченные солнцем утки-морянки. Маленькая стайка черных турпанов, похожих на тетеревов, с белыми отметинами на крыльях, пролетела мимо Витьки и, брызнув сверкнувшей на солнце водой, опустилась неподалеку от морянок. Нерпичья голова показалась за третьей волной. Осматриваясь, нерпа поднялась повыше, показала из воды не только голову, но и часть груди. Издали она была похожа на полузатонувшую в воде большущую толстогорлую бутылку.