Сотрудники музея-усадьбы бережно выписывают из дневников Толстых и произведений Льва Николаевича все, что касается природы и особо природы Ясной Поляны. По этим записям угадывается, что было в усадьбе. Как выглядела Ясная при жизни Толстого, строится вся стратегия сбережения бесценного клочка земли площадью 412 гектаров.
Природа изменчива — что-то растет, что-то в это же время увядает и умирает. Для Толстого усадьба не была музеем.
Изначально это было место довольно голое, изрезанное оврагами. Толстой много усилий приложил засадить овраги дубовым лесом. И преуспел. Площадь лесов в Ясной увеличилась в четыре раза. Среди них-то большая поляна поляной и выглядит.
Лесом тут пользовались по-хозяйски — рубили спелую древесину, брали лес на дрова. В дневниках Софьи Андреевны обнаружена интересная запись (1878 г.): «Мы взялись делать 6000 бочек… Ходила смотреть, как делают». Трудно предположить, что делалось это из усадебного леса. Скорее всего, это было в «засечном», казенном лесу.
Все растущее невозможно законсервировать. И все-таки тут поддерживается облик усадьбы, какой была она в последние годы жизни Толстого. Умирающие деревья срубаются, на их место насаждаются новые, но бережно отношенье к деревам-долгожителям, которые «помнят графа». Среди них — трехсотлетние дубы, двухсотлетние липы, клены и ясени. Узловатые, с отпиленными омертвевшими сучьями, с залатанными пустотами стволов, они заставляют остановиться, напоминая о течении времени и о том, что деревья обычно переживают людей.
Открытием для меня были тут тополя. Обычно недолго живущие родственники осин тут потрясают увидевшего. Растут они вблизи входа в усадьбу у малого пруда и поражают одновременно высотою, толщиною и стройностью. Мне почудилось даже, что вновь я в Америке, в знаменитом лесу секвой, в лесу деревьев, живущих по нескольку тысяч лет.
Но это были тополя. Стал вспоминать: где еще видел таких великанов? Вспомнил город Пржевальск на Иссык-Куле и берега аляскинского Юкона. То были деревья мощные, но разлапистые, кряжистые. Тут же тополя при высоте почти в сорок метров — как струны между землею и небом. При ближайшем рассмотрении оказалось: старые, старые.
«Они как трубы — сердцевины почти уже нет, — объясняла мне лесовод Елена Владимировна Солдатова. — Гулкие, как африканские деревянные тамтамы. И, поглядите, дупла, дупла. В них водились совы и дикие пчелы. Всеми силами стараемся продлить жизнь этих тринадцати великанов.
Смотрите, сколько заплаток из жести, из металлических сеток на древесине. Приглашаем для этой работы специалистов — они действуют, как альпинисты».
Тополям двести лет. Посажены были матерью Толстого — Марией Николаевной. Яснополянский «сиделец» часто приходил поглядеть на любимые дерева.
В музее-усадьбе создана «служба природы», которую возглавляет профессиональный эколог Александр Григорьевич Заикин. Я его знаю несколько лет и успел полюбить за ровный, спокойный характер, за преданность Ясной Поляне, за настойчивость в деле. «Моя работа — сделать остров зелени, со всех сторон окруженный дорогами и промышленными объектами, островом обитаемым. Добиться, чтобы тут жило все, что было и раньше».
Дело это далеко не простое. При Толстом Ясная не была «островом». Тут водилось все, что жило вокруг. Софья Андреевна пишет о подстреленном в молодом березняке тетереве, о рыжиках, набрать которых можно было за полчаса. Толстой с Тургеневым охотились тут на вальдшнепов. Красноречиво названье местечка — Волчья бойня (были, видимо, тут облавы на серых).
Вальдшнепов весною по-прежнему можно увидеть. Но тетеревов и рыжиков (грибов, почти повсеместно исчезнувших) развести невозможно. И все же леса и поляны усадьбы много богаче мест окружающих. Александр Григорьевич говорит: «Послушаем звуки усадьбы — они были и при Толстых. Крик петуха, ржание лошади, кваканье на пруду лягушек (исчезали, пришлось разводить), кряканье уток, пение соловьев, иволги, кукование, крики воронов, соек, сорок, дятлов, дроздов, свисты поползней, а зимой — снегирей». Заходят в заросли лоси и кабаны, живут тут косули, лисы и зайцы, несколько гнезд ястребов. Животные хорошо чувствуют безопасность этого места, привыкли к людям. «Синицы и поползни хватают зерна у экскурсантов с руки. В суровое время кое-кого подкармливаем. Для птиц на зиму оставляем пять — семь мешков семечек, для косуль и зайцев бережем яблоки».
Почти священные в Ясной Поляне ужи. Известно, что Софья Андреевна любила безобидных желтоголовых змей, поила их молоком. И сейчас все работники Ясной Поляны считают долгом ужам покровительствовать. Можно услышать крик экскурсанта — «Змея!», но никто из служащих себя не уронит подобной слабостью, хотя уверенно можно сказать: безобидных ужей любят не все.
Читать дальше