Василий Песков - Окно в природу-2003

Едят желуди птицы, главным образом дятлы и сойки. К осени сойки из разных мест перекочевывают в дубравы. Тут они кормятся и запасают желуди впрок на зиму, устраивая свои кладовки так, чтоб не заметили вороватые их подруги. Зимой сойки склады свои находят, но не все, чем способствуют расселенью дубов. Встречаешь иногда растущие от одних корней пять-шесть дубов-братьев и думаешь: сойкин посев...

Пищевая ценность желудей велика. Тело их наполовину состоит из хорошо усвояемых углеводов, главным образом крахмала. И эта ценность, конечно, давно замечена не только дикими обитателями леса, но и людьми. В древности средний пояс европейских равнин покрывали дубравы. Сбор желудей был знаком людям с первобытных времен. «Есть основанье предполагать: не злаки - рожь и пшеница - были первым хлебом людей, а желуди», - читаем в книге знатоков древности. На раскопке селений Трипольской культуры (нынешняя Кировоградская область Украины) были обнаружены растертые в муку желуди. «Помолу» этому пять тысяч лет!

О том, что и ныне люди знают ценность «дубовой каши», могут свидетельствовать те, кто пережил засухи и годы войны, когда в хлеб подмешивали желудевый размол. Я ел такой хлеб. Вкусным его не назовешь, но тут, как говорится, быть бы живу.

Поводом вспомнить о желудях послужил рассказ моего рязанского друга Ивана Павловича Назарова. Ему в дороге какой-то земляк поведал, вспоминая родное село Чернояр, о том, что там желуди собирали не только «в лихие годы». «Запасали для скота, в первую очередь для свиней. Дележ доброго урожая был упорядочен - за каждой семьей закреплялось пять - семь дубов».

Проезжая недавно по проселкам южнее Москвы, на стыке областей Рязанской, Тамбовской, Пензенской и Мордовии, на карте обнаружили мы село Чернояр. «Съездим?» - «Съездим!» И отправились... Село оказалось не таким уж далеким, но лежало за болотами и буграми. «В дождь попадете - сидеть вам в грязи», - сказал нам знающий человек. Рискнули... Всё, что знали мы о сборке вблизи села желудей, подтвердилось. Молодежь, правда, на наши расспросы пожимала плечами - не знаем... Стали искать стариков. И первый же (Марымов Тимофей Андреевич) всё подтвердил: «Да, так раньше было. А нынешние, что они знают! Приедут из города - разве что по грибы сходят».

Дочь старика Анна Тимофеевна, работавшая в селе агрономом, картину нам прояснила. «Земли у нас крайне бедные - супесь. Издавна кормились тут больше лесом, чем полем. Кто пилил древеса, кто уголь жег, гнал деготь, смолу собирали, кору бересклета, грибы, ягоды. Ну и желуди каждый двор для скота собирал. Дубов в наших лесах не очень-то много. Нельзя сказать, чтобы каждое дерево было у кого-нибудь «в подчинении», но порядок все-таки был - каждый знал, где ему собирать. Выезжали по желуди на подводах. Всего на зиму запасали мешков по десять - пятнадцать. Чернояр наш на всю округу поставлял маленьких поросят. Во многих домах оставляли на зиму свиноматок. А какой самый лучший корм для свиньи? Желуди! Вот и старались друг перед другом. Кроме свиней, желуди ели коровы, лошади, козы, овцы... и мыши. Вот так и сложился черноярский наш промысел. Сейчас всё в упадке. Коров немного. И свиней тоже. Овец до перестройки в совхозе было двенадцать тысяч. Сейчас ни одной! Вот такие дела. Но жизнь идет, крутимся, кто как может. Желуди тоже на зиму запасаем. В прошлом году собрала я восемь мешков».

Мы попросили показать нам дубы-кормильцы. Анна Тимофеевна, прихватив грибную корзину, села в машину... Таких дубов, как под Воронежем, мы не увидели. И растут редко: один - тут, другой - там. «Поневоле приходилось как-то делить. Теперь ходим гуртом - село обезлюдело, и нет азарта собирать много. Но все же в августе - сентябре ходим кто по грибы, кто по желуди...»

Жаркий день обещал дождь, и, вспоминая лесную дорогу, мы начали волноваться. «Дождя не будет!» - успокоила Анна Тимофеевна. И ошиблась. Двенадцать километров от Чернояра к асфальту добирались мы (Федора Конюхова бы нам в компанию!) пять часов. Но тяготы, которые позади, вспомнить даже приятно.

Николай Терентьевич Кошелев.

Слово «натуралист» как-то незаметно выбыло из нашей лексики. Его заменили слова: «биолог», «зоолог», «ученый». Между тем полтораста лет назад слово «натуралист» было очень распространенным. Им назывался человек, изучавший природу (натуру). Причем не было различия между изучающим ее профессионально или по любознательности, по страсти постигнуть тайны всего живого. Если выстроить натуралистов по значительности их постижений природы, первым станет великий Чарлз Дарвин. В путешествие на корабле «Бигль» он отправился натуралистом. В том же ряду окажется Фабр - «чудак, всю жизнь просидевший в бурьянах c лупой». Этот сельский учитель был признан и «канонизирован» в науке уже стариком, когда его знаменитая книга «Жизнь насекомых» завоевала мир. Натуралистом по призванию был канадец Сетон-Томпсон, чьи наблюдения природы уже более ста лет приобщают нас к тайникам жизни. Натуралистами были Брем и отец его - священник, изучавший птиц. У нас известными натуралистами были Сабанеев, чьи знания рыб России поныне не превзойдены, и орнитолог Кайгородов. На памяти ныне живущих - обожаемые молодежью середины прошлого века два «дяди Пети»: натуралисты Петр Александрович Мантейфель и Петр Петрович Смолин. Из ныне живущих в этот ряд по справедливости надо поставить моего земляка-воронежца Леонида Леонидовича Семаго. И вот еще - Кошелев.