Р. Лоуренс - Белая пума

Пума сердито зарычала, котята съежились, понимая, что навлекли на себя гнев матери. Кошка дала каждому по затрещине, те, жалобно взвыв, кувырком отлетели в разные стороны. Но на этом наказание не закончилось. Мать подошла к белому кугуару, взяла его зубами за шкирку и поднесла к ближайшей сосне. Там она опустила котенка на землю и зарычала. Не дожидаясь повторного приказания, малыш быстро вскарабкался на дерево. Самочка последовала примеру брата.

Пума глянула на дерево и, убедившись, что оба котенка расселись на ветках, вернулась к добыче. На глазах у своих голодных детенышей она начала есть, игнорируя их плаксивые причитания. Маленькие кугуары получили еще один урок выживания. Отныне они будут строго выполнять все приказы матери.

Позже, после того как мать позволила провинившимся котятам утолить голод, семья кугуаров, бросив остатки недоеденного оленя, двинулась на северо-восток. Пуме было жаль оставлять столько еды, но близилась зима, и она торопилась подыскать территорию с надежным укрытием и обилием дичи. Для этой цели она выбрала долину Китсегуэкла.

Спустя несколько дней после их прибытия в долину ночью выпал снег. Маленькие снежинки начали лениво сыпаться с неба в полночь, когда три кугуара крепко спали друг возле друга на устланном можжевельником хребте. В тот вечер они сытно поели, потому что пуме удалось подкараулить старого лося.

Кугуары поначалу равнодушно отнеслись к летающим снежным хлопьям. Но чуть позже, когда поднялась вьюга, пума увела детенышей в пещеру.

Ветер за ночь стих, но снег продолжал падать. К утру долина лежала под белым покровом глубиной в тридцать сантиметров. Сильные воздушные потоки верхних слоев атмосферы отогнали облака на восток, где вставала заря, расцвечивая небо пастельными красками. Над высокими пиками показался оранжевый край солнца, и его косые золотистые лучи проникли в пещеру.

Пума открыла глаза и зажмурилась от яркого света, потом потянулась и зевнула. Звучно закрыв пасть, она обернулась взглянуть на детенышей.

Белый кугуар в лучах света переливался серебром. Он потянулся, зевнул и, подойдя к матери, потерся головой о ее морду. Его сестренка, закончив ритуал пробуждения, тоже поспешила за ним.

Тренькающее мурлыканье котят тонуло в более зычном гортанном пении матери, напоминавшем рокот мотора. Несколько минут пумы приветствовали друг друга, затем мать вывела детенышей из каменного укрытия.

Утопая в сугробах, пума прокладывала дорогу, безошибочно держа курс к тому месту, где оставила тушу лося. Вскоре они достигли менее глубокого покрова, и котята побежали сами. Заинтригованные незнакомым им ощущением, они резвились, катались, кувыркались в пушистом снегу, иногда пробуя его на вкус. Голодная пума тем временем не мешкая шла к убитому лосю. Снег был ей не в диковинку.

Добравшись до туши, кошка счистила с мяса снег и принялась утолять голод. Спустя мгновения к ней присоединились котята. Позже пума завалила ветками оставшееся мясо, которого ей с детенышами должно было хватить еще на пять-шесть дней. Возвращаясь в укрытие, она вдруг занервничала — ощетинила усы, тревожно завиляла хвостом.

Со сна она запамятовала, что накануне днем слышала тревожные звуки. О моторах она не имела представления, но хорошо знала, что их рокот означает близость людей. В прошлый охотничий сезон ее несколько раз преследовали на самолете и аэросанях.

Теперь пума остановилась и, подняв голову, прислушалась. Тревожные звуки не повторялись. Лишь отчасти успокоившись, она повела котят в пещеру.

В то же утро с восходом солнца Уолт Таггарт, повесив на правое плечо ружье, покинул свою хижину и на снегоступах отправился к ближайшему оползневому участку, усеянному каменными глыбами, над которым вздымалась высокая гранитная стена. Это место служило ему стрельбищем. Три недели назад Стив Казинс по его просьбе установил здесь самодельные мишени.

Добравшись до импровизированного стрельбища, Таггарт снял с плеча ружье, зарядил его и прицелился. Он выпустил двадцать пуль подряд, затем проверил мишени и удовлетворенно улыбнулся, убедившись, что стреляет так же метко, как и прежде, и теперь может вернуться к любимому занятию — водить на охоту богатых клиентов и подрабатывать браконьерством.

Уолтер Таггарт искренне полагал, что земля, на которой он живет, и обитающие на ней животные — это его доля наследства, коим он вправе распоряжаться по собственному усмотрению, а браконьерство — всего лишь один из способов существования, обеспечивающих людей пропитанием и деньгами. И посему, как он частенько говаривал Стиву Казинсу, будь он проклят, если позволит «кучке городских пижонов» указывать ему, как жить.