Джеральд Даррелл - Филе из палтуса (с иллюстрациями)

У меня не нашлось адекватного ответа на эту реплику.

Мы возвратились в Абботсфорд, и пока я литр за литром поглощал теплый чай, Пимми пошла объясняться по телефону с больницей Ватерлоо.

– Я сказала им, что это случилось по вашей вине, – торжествующе доложила она мне. – Сказала, что вы малость помешались, что мы усадили вас в такси и вы назвали водителю не тот адрес.

– Большое спасибо, – сказал я.

Ночь и последующий день прошли без приключений, если не считать, что один пациент пытался продать мне стоящий в холле стол якобы в стиле Луи XV, а другой упорно выстукивал азбуку Морзе по моей двери. Но это все были пустяки, и мой нос вел себя замечательно.

Придя вечером на дежурство, Пимми уставилась на меня взором василиска.

– Ну, – осведомилась она, – ваш нос вас больше не беспокоил?

– Ни капли, – гордо сообщил я и не успел договорить, как кровотечение возобновилось.

– Господи! Обязательно надо было ждать, когда начнется мое дежурство? – спросила Пимми. – Почему было не доставить удовольствие дневной смене?

– Это все ваша красота, Пимми. При виде вас у меня поднимается давление и сосуды не выдерживают.

– Как вы говорили, из какой части Ирландии вы родом? – допытывалась Пимми, запихивая мне в нос марлю с адреналином.

– Гоморра, на границе Содома, – незамедлительно ответил я.

– Не верю я вам, – сказала Пимми, – хотя трепаться вы мастер за пятерых ирландцев.

Тем временем ее манипуляции с бинтами не дали никакого результата. Кровь продолжала сочиться из носа, как из неисправного крана. В конце концов Пимми сдалась и пошла звонить доктору Граббинсу.

– Доктор Граббинс велел вам ехать в больницу Ватерлоо, – доложила она мне. – Говорит, что постарается, чтобы на этот раз вы не ошиблись адресом.

– А разве ты не поедешь?

– Нет.

– Это почему же?

– Не имею понятия, – ответила Пимми. – Вас отвезет шофер нашей служебной машины.

Шофер служебной машины был полон решимости отвлечь внимание своего пассажира от мрачных мыслей.

– Паршивая штука – носовое кровотечение, – с ходу начал он рассуждать. – У нас хватало этой печали, когда я играл в регби, но теперь-то я слишком стар.

– Стар для кровотечения? – осведомился я.

– Нет, для регби. А вы, сэр, играете в регби?

– Нет, изо всех командных игр я признаю только одну.

– Это какую же, сэр? – заинтересовался водитель.

Было очевидно: какую игру ни назови, он будет продолжать докучать мне болтовней. Во что бы то ни стало надо было заставить его замолчать.

– Секс, – грубо отрезал я. Остаток пути мы ехали молча.

В больнице симпатичная дежурная сестра провела меня в палату, которую можно было назвать пустой, если не считать лежавшего у стены, одержимого кашлем и предсмертными судорогами старика и семейства в составе матери, отца, дочери и сына, которые играли в «Монополию» за столом метрах в двух от моей койки. Устраиваясь на койке, как мне было велено, я слушал вполуха их болтовню.

– Ты уверена, мама, что это не больно? – спросил мальчик, энергично перемешивая кости.

– Конечно, не больно, мой драгоценный, – заверила мать. – Ты же слышал, что сказал врач.

– Конечно, не больно, – подхватил отец. – Это же всего-навсего гланды и аденоиды. Ничего серьезного.

– Конечно, пустяковая операция, – продолжала мать. – Ты ничего не почувствуешь.

– Я покупаю «Пиккадилли», – пронзительным голосом объявила девочка.

– Ты же видел это по телевизору, верно? – спросил отец. – Человек ничего не чувствует. Даже когда аборт делают.

– Генри! – укоризненно воскликнула мать.

– «Пиккадилли», «Пиккадилли», хочу «Пиккадилли», – талдычила девочка.

– Ну а потом, – сказал мальчик. – Потом, когда пройдет заморозка. Все равно ведь будет больно.

– Нет, – возразил отец. – Ничего подобного. Тебе дадут успокаивающее.

– А это что такое?

– Наркотики и все такое, – успокоила его мать. – Честное слово, ничего не чувствуешь. А сейчас давай ходи, твоя очередь.

«Бедняга, – подумал я. – Смертельно боится, а тут еще я весь в запекшейся крови, эта картина смелости ему не прибавит. Ничего, я сам поговорю еще с ним после того, как меня приведут в порядок». Тут возвратилась сестра.

– Сейчас придет врач и займется вашим носом, – сообщила она, задергивая занавески перед моей кроватью.

– Ага, – довольно заметил я, – опять будет прижигание?

– Не думаю, – ответила она. – Доктор Верасвами предпочитает тампонаду.

Тампонада, подумал я. Какое дивное слово. Сродни тампонажу. Я тампонирую, вы тампонируете, он тампонирует… Мы тампонируем, ты тампонируешь, они тампонируют… Я набиваю, вы набиваете, он набивает…