Джеральд Даррелл - Филе из палтуса (с иллюстрациями)

– Поцелуй меня, Неустрашимая, – взмолился я, протянув руки к Пимми.

– Бросьте дурачиться, – сурово сказала она, – и подставляйте нос, чтобы я его закупорила.

И она живо затолкала мне в правую ноздрю около метра марли, смоченной адреналином, действуя так ловко и бесстрастно, словно фаршировала кролика. Затем она крепко сжала мою переносицу двумя пальцами, одновременно прикладывая лед к вискам. Струйки крови с водой намочили мою пижаму, не помогла и марля, кровь брызнула на простыни и наволочки. Пимми засунула мне в нос свежий кусок бинта. Кровать и комната теперь напоминали нечто среднее между скотобойней и салоном маркиза де Сада после званого вечера. Сколько ни манипулировала Пимми марлей, кровь не желала останавливаться. Сестры дневной смены ушли, остались только Пимми и Брида.

– Плохо дело. – Пимми грозно нахмурилась. – Придется мне позвать врача. Лежите тихо. Брида, следи за тем, чтобы он лежал тихо.

С этими словами она вышла.

– Надеюсь, она не за доктором Граббинсом пошла, – забеспокоился я. – Он обаятельный человек, но как врачу я ему не очень доверяю.

– Я тоже надеюсь, – спокойно произнесла Брида.

– Почему? – тревожно осведомился я.

– Ну, не такой уж он хороший врач. По правде говоря, я не пригласила бы его к серьезному больному. В два счета может угробить.

– Вот и у меня осталось такое впечатление, – признался я. – Есть в нем что-то такое, из-за чего мне кажется, что он застрял на уровне коновала, заливающего культю кипящей смолой.

– Невежда, – мрачно молвила Брида. – Думает, что пастеризация – способ обработки лугов, где пасутся коровы.

– И что Листер – фамилия известного композитора, – включился я в игру.

– Наверно, – согласилась Брида. – А Гарвей – фамилия изобретателя хереса.

– И что ангина – нехорошее женское имя?

– Я уж не говорю про пенициллин, – продолжала Брида.

– Магазин, где торгуют пенобетоном?

– Вот именно. Когда-нибудь…

Однако что собиралась изречь Брида, останется неизвестным, ибо в эту минуту в комнате вновь появилась Пимми.

– Поднимайтесь, – распорядилась она. – Доктор Граббинс велел отвезти вас в больницу Ватерлоо, там вам сделают прижигание.

– Господи, – произнес я. – То, чего я боялся. Мне затолкают в правую ноздрю раскаленную кочергу.

– Не говорите ерунду, – сказала Пимми, подавая мне пальто. – Для этого есть особая палочка.

– Палочка? Горящая лучина? Кажется, я пришел к вам за миром и покоем?

– Не будет мира и покоя, пока мы не остановим ваше кровотечение, – деловито возвестила Пимми. – А теперь надевайте пальто. Я еду с вами. Так предписал врач.

– Единственное толковое предписание, выданное им после того, как он получил диплом, – тепло откликнулся я. – И как мы туда поедем?

– Такси, – коротко ответила Пимми. – Машина ждет. Водитель, как мы выяснили вскоре, был ирландец, коротыш с лицом, напоминающим грецкий орех.

– Куда поедем? – справился он.

– Больница Ватерлоо, – внятно произнесла Пимми.

– Ватерлоо… Ватерлоо… – задумался водитель. – Это где же будет?

– У Вестминстерского моста, – пояснила Пимми.

– Ну да, конечно, конечно. – Водитель хлопнул себя по лбу. – Доставлю вас в два счета.

Мы забрались в машину и укрылись одеялом, ибо вечер выдался очень холодный. Некоторое время ехали молча.

– А я-то собиралась сегодня вечером вымыть голову, – вдруг сообщила Пимми с укоризной.

– Весьма сожалею, – ответил я покаянно.

– А, не берите в голову, – успокоила меня Пимми и добавила нечто загадочное: – Я могу сидеть на них.

– Сидеть на волосах? – спросил я, полагая, что речь идет о каком-то новом способе приводить в порядок шевелюру.

– Ну да, – гордо возвестила Пимми. – У меня длинные волосы. Недавно мне предлагали за них семьдесят фунтов.

– Но с лысой головой вы будете выглядеть отнюдь не привлекательно, – заметил я.

– Я так и подумала, – сказала Пимми, и снова воцарилась тишина.

Машина остановилась перед светофором, и водитель повернулся, чтобы посмотреть на нас. Бело-голубое уличное освещение придавало не совсем обычный вид моему окровавленному лицу.

– Слушайте, у вас там все в порядке? – тревожно осведомился водитель. – Я смотрю, кровища так и хлещет. Может, лучше остановиться, чтобы вы могли прилечь, а?

Я поглядел на осыпаемую крупой гололедицу на тротуаре.

– Нет, спасибо, пожалуй, не стоит, – ответил я.

– Вы не пробовали запихать что-нибудь в нос? – внезапно осенило водителя.