Карл Май - Том 8. Сын охотника на медведей. Дух Льяно-Эстакадо

Подобные беседы у огня в девственном лесу либо в прерии имеют свою прелесть. Собравшиеся, как правило, похваляются собственными приключениями, но и не забывают о подвигах знаменитых охотников. И как бы ни были велики трудности и тяготы жизни на Западе, просто невероятно, с какой быстротой от лагеря к лагерю распространяются вести об очередном подвиге, о тех или иных удивительных событиях. Если черноногие где-нибудь в верховьях реки Марайас вырыли топор войны, то команчи у Рио-Гранде всего через пару недель уже говорят об этом, а если среди индейцев валла-валла в штате Вашингтон появляется новый шаман, можно быть уверенным, что живущие гораздо западнее дакота о нем узнают еще быстрее.

Как и следовало ожидать, в центре внимания оказался подвиг Мартина Баумана. И тут маленький саксонец не преминул вспомнить об обещании, которое дал ему Толстяк Джемми.

— Так что же, собственно, произошло в ту ночь, когда вы проспали вместе с медведем? — спросил он. — Как это случилось и где?

— Может, вы думаете, что я валялся с ним на кровати в каком-нибудь гостиничном номере? — усмехнулся Толстяк.

— Вы снова за старое! Я ведь уже объяснил вам, что я не тот человек, который спускает все безнаказанно. Если вы склонны считать меня глупцом за то, что я, вымочив мой единственный фрак, спас вашу шляпу, я тотчас вышлю вам секунданера!

— Секунданта! Вы ведь так хотели сказать?

— Мне это и в голову не приходило! Я изъясняюсь прекраснейшей обходной речью по правильной стратегической системе. А вы, конечно же, можете изрыгать свою тарабарщину сколько вашей душе угодно. Одно плохо — этим вы действуете на нервы человеку, который с нечеловеческим терпением сносит все, что угодно. Впрочем, вашей так называемой медвежьей истории на самом-то деле, наверное, и в помине не было.

— Готов присягнуть!

— Ну, так где же это происходило?

— В одном из истоков Платт-ривер.

— Что? Прямо в реке?

— Да.

— В реке вы провели целую ночь с медведем?

— Конечно!

— Ну, тогда это и вправду чудовищнейшая ложь, какая только может быть! Если бы все происходило на самом деле, то вы вместе с медведем, о котором теперь собираетесь рассказать небылицы, уже на рассвете всплыли бы утопшими и ваши трупы прибило бы к берегу волной.

— Хо! Так вы полагаете, что я спал в воде?

— Разумеется, вы же сами сказали.

— Нет. Вы поняли меня буквально. Могу пояснить, что я остановился на ночлег на маленьком острове.

— Вон даже как! Значит, на островке! С этим я еще могу смириться. Тогда это чуть более вероятно. Впрочем, Платт-ривер почти везде мелководна.

— Но только не весной. Если после теплого дождика на голые скалы сразу ляжет снег, то река, вода в которой достигала лишь колен, всего через час едва не выходит из берегов. Доверяться этому шумному, грязно-желтому потоку крайне опасно. Река становится подобна дикому зверю, внезапно разбуженному и зашедшемуся в ужасном реве.

— Могу себе представить. При этом на ум тотчас приходят поэтические строки:

Пожалуй, тогда с вами и медведем произошел курьез?

— Да, только будить не «клей», а «льва» [96] Здесь игра слов; склонный к путанице Фрэнк заменяет одно слово другим в силу их родственного звучания («клей» по-немецки — der Leim, а «лев» — der Lee (поэтически). , мой дорогой Фрэнк.

— И вы снова рискуете выступить с таким безосновательным заявлением? Тут вы оказались в величайшем антагонизме с корифеями поэтического искусства и музыкального генерал-баса [97] Генерал-бас (нем. Generalbass, лат. generalis — общий, главный + ит. basso — низкий) — музыкальный термин; старинный способ обозначения в нотном письме цифрами аккордов, сопровождающих ведущий голос. . Вам не стоит забираться в высшие материи, в которых вы ничего не смыслите! Лучше просто и скромно расскажите обещанную историю.

Остальные засмеялись, в результате чего маленький ученый обратился к Олд Шеттерхэнду:

— Ага! Вот оно что! А ну-ка высмейте этого парня как следует! Если он увидит, что опозорен, он прекратит наконец разыгрывать Донгки-шотландца.

— Дон Кихота, — снова вставил Джемми.

В этот момент Фрэнк разошелся не на шутку — он был в ярости. Оскорбленный саксонец вскочил и выдал целую тираду:

— Опять! Это уж чересчур. Тот, кто, как и я, пользовался в Морицбурге платной библиотекой по три пфеннига за книгу в неделю, тот, несомненно, читал про Донгки-шотландца [98] Вместе с Ринальдо Ринальдини один из героев многочисленных бульварных романчиков, которые во времена своей бурной юности почитывал сам Карл Май. , и если я снова буду вынужден доказывать свое литературное образование, я просто-напросто встану и отсяду к индейцам. Они-то уж по достоинству оценят человека моего сорта. Если мои труды вразумить Толстяка Джемми так тщетны, я умываю руки и изолью свой талант где-нибудь в другом месте. Вовсе не для благородного лебедя плескаться по соседству с гусями и утками. Его чувство приличия ощетинивается против такой компании! Адью, господа!