Риджуэл Кэллэм - Ночные всадники. Нарушители закона

Билл ничего не отвечал. Он внезапно почувствовал дрожь, словно от прикосновения холодной стали полицейских методов, и целый ряд тяжелых картин пронесся перед его мысленными взорами. Эллен чутьем угадала это и поспешила к нему на помощь.

— Но кто же укажет того, кто сделал это? — спросила она.

— Те, кто пожелает спасти свою шкуру, — отвечал Файлс, улыбаясь.

На этот раз и Эллен стало страшно. Поражение полиции прошлой ночью было лишь призрачным успехом для тех, кто занимался ввозом виски в эту запретную территорию. Она подумала о Чарли и невольно содрогнулась при мысли о том, что заключалось в словах Файлса. Отвернувшись от него, она обратилась к Биллу.

— Уйдем отсюда! — вскричала она. — Я ненавижу все это и хочу, чтобы все скорее кончилось. Я просто делаюсь больна от всех этих разговоров…

Она быстро пошла вперед, и Билл, как верный сторожевой пес, последовал за ней. Файлс только посмотрел им вслед серьезными, угрюмыми глазами и обратился к Кэт.

— Лучше скажите мне прямо, что я потерпел поражение, как вы это предсказывали мне, — проговорил он.

— Да, — ответила она. — Но я испытываю смешанные чувства в отношении вашего… поражения.

— Это не поражение, а только задержка, — прервал ее Файлс.

— Пусть будет задержка, — сказала она. — Я рада… я в восторге от этого, потому что все ваши подозрения обращены на Чарли. Но мне все же жаль и вас, потому что я знаю, как сурова полицейская дисциплина. В глазах властей вы дважды потерпели поражение. Но зачем, зачем вы предубеждены против Чарли? Зачем вы прислушивались к местным сплетням? Если б не это, я могла бы быть на вашей стороне и из любви к спорту сочувствовала бы вам, хотя…

— Хотя… — вопросительно повторил Файлс, когда она остановилась.

— Вы знаете, как я смотрю на деятельность полиции в этом отношении, на вашу защиту никому не нужных и не справедливых законов, — сказала она.

— Не будем возобновлять старый спор о том, что справедливо и что несправедливо, — возразил Файлс. — Я знаю слишком хорошо цену, которую должен буду заплатить за свое поражение, и откровенно говорю вам, — но только вам, — что моя полицейская карьера здесь кончится. Престиж силы нельзя поддерживать ошибками, а этот престиж очень дорог для меня. Поэтому я не могу бросить все и уйти, признав свое поражение. Но я уйду, одержав победу… В полиции я служить не буду…

Кэт молчала. Тогда он снова заговорил.

— Я знаю, что мы с вами противники, — сказал он тихо, — но как это ни странно, а я хотел бы вашей дружбы.

— Это нелепо! — вскричала Кэт. — Ведь мы же враги!

— Мне это не кажется нелепым. Мы, быть может, не будем противниками… со временем.

— Со временем? — Кэт рассмеялась. — А теперь?.. Скажите мне относительно вооруженного нападения на полицию. Вы говорите, что это составляет разницу? В чем же заключается эта разница?

— В степени наказания, между двенадцатью и двадцатью годами тюремного заключения… для виновников, — отвечал Файлс.

— Двадцать лет! — воскликнула Кэт в ужасе.

— А знаете ли вы, какие логические последствия вытекают из этого? — спросил он.

— Нет, — отвечала Кэт.

— А такие, что в следующем столкновении с нами, произойдет стрельба. Они будут стрелять, чтобы спасти себя, если мы начнем теснить их. И тогда к списку их преступлений прибавится убийство. Это нормальный исход для тех, кто идет против закона.

Чарли Брайант погонял своего коня, заставляя его нестись вскачь по узкой, извилистой и неровной тропинке, проложенной скотом на верхних окраинах долины. Он не обращал внимания ни на что, ни на шипы кустарников, рвущие его одежду, ни на огромные, узловатые корни, покрывающие землю, о которые спотыкалась лошадь, ни на свешивающиеся над тропинкой ветви. Мысли его были поглощены одним только желанием скорее достигнуть цели. Наконец его лошадь выскочила на просеку, где находился тайный кораль. Чарли одним прыжком соскочил на землю и остановился прислушиваясь. Привязав лошадь к одному из столбов изгороди, он поспешил к хижине с плоской крышей, этой таинственной реликвии прошлого века.

Распахнув скрипящую дверь, он подождал, пока стая птиц, приютившихся в хижине, не пролетела мимо него. Тогда он вошел внутрь и опять остановился. В глазах его появилось какое-то мучительное выражение ожидания и страха. Оправившись, он быстро прошел в дальний угол комнаты, туда, где находился в стене тайник. Затем он вынул из внутреннего кармана сафьяновый бумажник в виде записной книжки, отделанной серебром и украшенной монограммой. Несколько мгновений он как будто был в нерешительности, но затем быстро открыл тайник, все еще заключавший в себе странный ассортимент одежды, и, достав оттуда темную куртку, засунул футляр в ее внутренний карман. Сделав это, он снова быстро задвинул на место доски и закрыл тайник.