Джеймс Купер - Зверобой, или Первая тропа войны [The Deerslayer, or The First Warpath]

Мальчик согласился с готовностью, не оставлявшей ни малейшего сомнения в том, что он точно и быстро выполнит поручение. На один миг он позабыл любовь к славе и врожденную ненависть к англичанам и английским индейцам, так ему хотелось добыть для своих сородичей редкостное сокровище. Зверобой остался доволен произведенным впечатлением. Правда, парень предложил взять с собой одного из слонов в качестве образца, но бледнолицый брат был слишком осмотрителен, чтобы на это согласиться. Зверобой хорошо знал, что слон, по всей вероятности, никогда не доберется по назначению, если доверить его подобным рукам. Это мелкое недоразумение, впрочем, быстро уладилось, и мальчик начал готовиться к отплытию. Остановившись на платформе и уже собираясь ступить на плот, он вдруг передумал и вернулся обратно с просьбой одолжить ему пирогу, потому что это могло-де ускорить переговоры. Зверобой спокойно ответил отказом, и, помешкав еще немного, мальчик стал грести прочь от «замка» по направлению к густым зарослям на берегу, до которого было не больше полумили.

Зверобой сел на табурет и следил за удалявшимся посланцем, пока тот не исчез из виду. Потом охотник окинул внимательным взглядом всю линию берега, насколько хватал глаз, и долго сидел, облокотившись на колено и опершись подбородком на руку.

В то время как Зверобой вел переговоры с мальчиком, в соседней комнате разыгралась сцена совсем другого рода. Хетти спросила, где находится делавар, и, когда сестра сказала ей, что он спрятался, она направилась к нему. Чингачгук встретил посетительницу ласково и почтительно. Он знал, что она собой представляет и, кроме того, его симпатии к этому невинному существу укреплялись надеждой услышать какие-нибудь новости о своей невесте. Войдя в комнату, девушка села, пригласила индейца занять место рядом, но продолжала молчать, предполагая, что вождь первый обратится к ней с вопросом. Однако Чингачгук не понял ее намерений и продолжал почтительно ожидать, когда ей будет угодно заговорить.

— Вы Чингачгук, Великий Змей делаваров, не правда ли? — начала наконец девушка, по своему обыкновению совершенно просто.

— Чингачгук, — с достоинством ответил делавар. — Это означает «Великий Змей» на языке Зверобоя.

— Ну да, это и мой язык. На нем говорят и Зверобой, и отец, и Джудит, и я, и бедный Гарри Непоседа. Вы знаете Гарри Марча, Великий Змей? Впрочем, нет, вы его не знаете, потому что иначе он бы тоже рассказал мне о вас.

— Называл ли чей-нибудь язык имя Чингачгука Поникшей Лилии? (Ибо вождь этим именем решил называть бедную Хетти.) Пропела ли маленькая птичка это имя среди ирокезов?

Сначала Хетти ничего не ответила. Она опустила голову, и щеки ее зарумянились. Потом она поглядела на индейца, улыбаясь наивно, как ребенок, и вместе с тем сочувственно, как взрослая женщина.

— Моя сестра, Поникшая Лилия, слышала такую птичку! — прибавил Чингачгук так ласково и мягко, что мог бы удивить всякого, кто привык слышать раздирающие вопли, так часто вырывавшиеся из той же самой глотки. — Уши моей сестры были открыты, почему же она потеряла язык?

— Вы Чингачгук, да, вы Чингачгук. Здесь нет другого индейца, а она верила, что должен прийти Чингачгук.

— Чин-гач-гук, — медленно произнес вождь свое имя, подчеркивая каждый слог. — Великий Змей — на языке ингизов.

— Чин-гач-гук, — повторила Хетти столь же выразительно. — Да, Уа-та-Уа называла это имя, и, должно быть, это вы.

— «Уа-та-Уа» звучит сладко для ушей делавара.

— Вы произносите не совсем так, как я. Но все равно, я слышала, как поет птичка, о которой вы говорите, Великий Змей.

— Может ли моя сестра повторить слова песни? О чем больше всего поет птичка, как она выглядит, часто ли смеется?

— Она пела «Чин-гач-гук» чаще, чем что-либо другое и смеялась от всего сердца, когда я рассказала ей, как ирокезы бежали за вами по воде и не могли поймать вас. Надеюсь, что эти бревна не имеют ушей, Змей?

— Не бойся бревен, бойся сестры в соседней комнате. Не бойся ирокеза — Зверобой заткнул глаза и уши чужой скотине.

— Я понимаю вас, Змей, и я понимала Уа-та-Уа. Иногда мне кажется, что я совсем не так слабоумна, как говорят. Теперь глядите на потолок… Но вы пугаете меня, вы смотрите так страшно, когда я говорю об Уа-та-Уа.

Индеец постарался умерить блеск своих глаз и сделал вид, будто повинуется желанию девушки.

— Уа-та-Уа велела мне сказать потихоньку, что вы не должны доверять ирокезам. Они гораздо хитрее, чем все другие индейцы, которых она знает. Затем она сказала, что есть большая яркая звезда, которая поднимается над холмом час спустя после наступления темноты. (Уа-та-Уа имела в виду планету Юпитер, хотя сама не подозревала об этом). И когда звезда покажется на небе, девушка будет ждать вас у того места, где я сошла на берег прошлой ночью, и вы должны приплыть за нею в пироге.