Джеймс Купер - Зверобой, или Первая тропа войны [The Deerslayer, or The First Warpath]

— Вы необыкновенно красивы, вы обворожительны сегодня, Джудит! — воскликнул он простодушно, когда действительность одержала наконец верх над фантазией. — Не помню, чтобы мне когда-нибудь случалось встречать такую красивую девушку, даже среди делаварок; не диво, что Гарри Непоседа ушел отсюда такой грустный и разочарованный.

— Скажите, Зверобой, неужели вы хотели бы видеть меня женой такого человека, как Гарри Марч?

— Кое-что можно сказать в его пользу, а кое-что — и против него. На мой вкус, Непоседа не самый лучший из мужей, но боюсь, что большинство молодых женщин относятся к нему менее строго.

— Нет, нет, даже не имея фамилии, Джудит никогда не захочет называться Джудит Марч! Все, что угодно, лучше, чем это!

— Джудит Бампо звучало бы гораздо хуже, девушка; не много найдется имен, которые так приятны для уха, как Марч.

— Ах, Зверобой, во всех подобных случаях для уха звучит приятно то, что приятно сердцу! Если бы Натти Бампо назывался Генри Марчем и Генри Марч — Натти Бампо, я, вероятно, любила бы имя Марч больше, чем теперь. Или, если бы он носил ваше имя, я бы считала, что Бампо звучит ужасно.

— Вот это правильно, и в этом вся суть. Знаете, у меня врожденное отвращение к змеям, и я ненавижу самое это слово, тем более что миссионеры говорили мне, будто при сотворении мира какая-то змея соблазнила первую женщину. Но с тех пор как Чингачгук заслужил прозвище, которое он теперь носит, это же слово звучит в моих ушах приятнее, чем свист козодоя в тихий летний вечер.

— Это настолько верно, Зверобой, что меня, право, удивляет, почему вы считаете странным, что девушка, которая сама, быть может, недурна, вовсе не стремится, чтобы ее муж имел это действительное или мнимое преимущество. Для меня внешность мужчины ничего не значит, только бы лицо у него было такое же честное, как сердце.

— Да, честность — дело великое; и те, кто легко забывают об этом вначале, часто бывают вынуждены вспомнить это под конец. Тем не менее на свете найдется много людей, которые больше привыкли подсчитывать настоящие, а не будущие барыши. Они думают, что первое — достоверно, а другое — еще сомнительно. Я, однако, рад, что вы судите обо всем этом так правильно.

— Я действительно так сужу, Зверобой, — ответила девушка выразительно, хотя женская деликатность все еще не позволяла ей напрямик предложить свою руку, — и могу сказать от всей души, что скорее готова вверить мое счастье человеку, на чью правдивость и преданность можно положиться, чем лживому и бессердечному негодяю, хотя бы у него были сундуки с золотом, домá и земли… да, хотя бы он даже сидел на королевском троне…

— Это хорошие слова, Джудит, да, это очень хорошие слова! Но уверены ли вы, что чувство согласится поддержать с ними компанию, если вам действительно будет предложен выбор? Если бы с одной стороны стоял изящный франт в красном кафтане, с головой, пахнущей, как копыта мускусного оленя, с лицом, гладким и цветущим, как ваше собственное, с руками, такими белыми и мягкими, как будто человек не обязан зарабатывать себе хлеб в поте лица своего, и с походкой, такой легкой, какую могут создать только учителя танцев и беззаботное сердце, а с другой стороны стоял бы перед вами человек, проводивший дни свои под открытым небом, пока лоб его не стал таким же красным, как щеки, человек, пробиравшийся сквозь болота и заросли, пока руки его не огрубели, как кора дубов, под которыми он спит, человек, который брел по следам, оставленным дичью, пока походка его не стала такой же крадущейся, как у пантеры, и от которого не разит никаким приятным запахом, кроме того, какой дала ему сама природа в свежем дуновении лесов, — итак, если бы два таких человека стояли перед вами, как вы думаете, кому из них вы отдали бы предпочтение?

Красивое лицо Джудит зарумянилось, ибо тот образ франтоватого офицера, который собеседник нарисовал с таким простодушием, прельстил когда-то ее воображение, хотя опыт и разочарование потом не только охладили ее чувства, но и научили ее совсем другому. Румянец сменился тотчас же смертельной бледностью.

— Бог свидетель, — торжественно ответила девушка, — если бы два таких человека стояли передо мной — а один из них, смею сказать, уже находится здесь, — то, если я только знаю мое собственное сердце, я бы выбрала второго! Я не желаю мужа, который в каком бы то ни было смысле стоял бы выше меня.

— Это очень приятно слышать, Джудит, и может даже заставить молодого человека позабыть свое собственное ничтожество. Однако вряд ли вы думаете то, что говорите. Такой мужчина, как я, слишком груб и невежествен для девушки, у которой была такая ученая мать. Тщеславие — вещь естественная, но оно не должно выходить за границы рассудка.