Карл Май - Нефтяной принц

— Благодарю вождя нихора за добрые слова. Но он сказал далеко не все. Мы, кучка бледнолицых, действительно не боимся трех сотен нихора, потому что это не все наши силы. Когда Мокаши поднял руку, поднялись его воины. А теперь подниму руку я.

И Олд Штетерхэнд выбросил руку вверх. В тот же миг из кустов выскочили навахо, молниеносно выстроились в две шеренги и направили свои ружья на нихора. Те взвыли от удивления, но ни один из них не осмелился направить свое ружье на белых, потому что те уже стояли готовые к стрельбе, и следовательно, преимущество было за ними. Закон прерий: кто опередит врага, тот и убьет его, как только заметит угрозу в его движениях. Олд Шеттерхэнд подал знак, что будет говорить дальше, и вой смолк.

— Теперь Мокаши видит, что я не все сказал. Мы убьем не сотню нихора, а две, прежде чем вы до нас доберетесь. Только что вождь нихора усомнился, не болен ли мой разум. А как обстоит дело с его мозгами? Разве он разучился думать, видеть и слышать? Почему он так тупо смотрит только вперед? Пусть он оглянется!

Мокаши обернулся, и его воины сделали то же самое. До этого все их внимание обращено было только вперед, они не замечали, что происходит за их спинами. Нихора и в мыслях не держали, что у них в тылу может произойти нечто важное. И вот они увидели всего шагах в двадцати пять сотен навахо, заполнивших всю ширину сухого русла Зимней Воды, стоя в восьми — десяти шеренгах один за другим. Перед фронтом краснокожих стоял их вождь. Не давая опомниться врагу, он обратился к Мокаши:

— Здесь собрались пять сотен воинов, а перед вами, рядом с бледнолицыми, еще сотня. Вождь нихора все еще жаждет начать сражение?

Нихора завыли от ужаса, словно дикие звери. Но вдвое превосходившие их числом навахо перекричали их, только у тех это был вопль радости. Тогда Шеттерхэнд подал еще один знак рукой, и сразу же стало тихо. Он заговорил, повысив голос:

— Я спрашиваю Мокаши, как его уже спросил Нитсас-Ини, пора ли нам начинать сражение. Свыше шести сотен пуль вопьются в толпу нихора по одному моему знаку. Сколько из них уцелеют? Ни один!

Мокаши ответил не сразу. Он мрачно посмотрел перед собой, а потом сказал:

— Мы умрем, но каждый из нас перед смертью убьет хотя бы одного навахо.

— Ты говоришь, но сам себе не веришь, потому что как только хотя бы один из вас поднимет ружье, мы выстрелим все. Я повторю слова, которые ты только что говорил мне, разве Великий дух испепелил вам мозги, если такая жалкая кучка хочет сражаться с нами? Неужели высох ваш разум, загнавший нихора в приготовленную для нас ловушку? Или вы стали слепыми и глухими, не услышав и не увидев, как Виннету вместе со мной подслушивал вас вчера вечером в вашем лагере? Ты сидел со старыми воинами у скалы, ближе всего расположенной к береговому обрыву, а мы лежали наверху, на этой скале. Мы слышали все, что вы говорили. Вы, похоже, забыли об осторожности, которая необходима, когда выкопан топор войны!

— Уфф! — вскричал пораженный Мокаши. — Олд Шеттерхэнд и Виннету лежали на камне, под которым мы сидели?

— Мы слышали все. Зачем вы обращаете во врагов тех, кто — и вы это знаете — не испугаются всех воинов вашего племени?

Мокаши положил ружье на землю и сказал:

— Великий Маниту обратился против нас. Он не хотел, чтобы мы победили. Пусть Олд Шеттерхэнд или Виннету подойдут ко мне и борются со мной в честном поединке. Кто из нас двоих убьет другого, то племя и будет считаться победителем.

— Что за слова слышу я из твоих уст? Хочешь, чтобы над тобой смеялись? Или слова Мокаши звучат, как речи ребенка или ворчанье старой бабы? Ты думаешь, что сможешь победить меня или Виннету? Слышал ли ты когда-либо, чтобы один из нас хоть однажды был побежден врагом? Твое предложение никак не изменит вашу судьбу. Ты проиграешь, а вместе с тобой проиграют все твои воины.

— Так пусть они умрут вместе со мной!

— Ну, это может произойти и без нашего с тобой поединка, — усмехнулся Олд Шеттерхэнд. — Вы окружены со всех сторон. Если начнется сражение, вы умрете. Как можешь ты требовать от одного из нас вступить с тобой в поединок, ведь исход его повлияет на судьбу двух племен! Что касается меня, то мне не надо ничего завоевывать. Победа и так принадлежит нам. Зачем мне еще раз бороться за нее?

— Значит, ты не хочешь состязаться со мной?

— Нет, потому что мне придется убить тебя, а я этого не хочу.

— Но ты же сам говорил, что первую свою пулю пошлешь в меня.

— Да, в том случае, если начнется сражение, но я полагаю, гораздо лучше было бы избежать его.