Густав Эмар - Черная Птица

– Ну, что же мы теперь предпримем? – спросил Вильямс.

Погода стояла восхитительная, и путешественники мирно беседовали после ужина.

– Вот что нам надо сделать, – сказала Люси. – Необходимо, не покидая берега реки, которая не позволит нам заблудиться больше того, что уже есть, устроить в лесу тропу, чтобы можно было укрыться там под большими деревьями, потому что теперь как раз сезон гроз и нам непременно нужен кров.

– Вполне разумно! – заметил Вильямс.

– Но как мы проведем тропу? Ведь мы не пионеры и не лесные бродяги!

– Это правда, крестный папа, но мы имеем в своем распоряжении очень простое средство.

– Ба! Какое же это?

– То, которым пользуются индейцы, крестный папа: поджечь деревья.

– Бог мой! Это идея! Мы славно осветим лес.

– Вовсе не так уж сильно, как вы думаете, крестный папа. Только одна опушка будет гореть, да и то не вся, но этого будет достаточно для наших целей.

– Честное слово, это превосходная мысль!

– Тем более что огонь, кроме того что откроет перед нашими глазами более обширные виды, еще может оказать нам другую важную услугу.

– Не буду этого отрицать, деточка. Но когда мы за это примемся?

– С восходом солнца, крестный.

– Почему же не сейчас?

– Потому что нам необходимо принять меры предосторожности.

– Какие же, например?

– Во-первых, самим уйти отсюда, а затем занять такое место, где бы мы могли не бояться зверей, которых, должно быть, выгонит лесной пожар как раз в нашу сторону.

– Бог мой! Это требует размышления. Ты права, дитя мое, примемся за дело завтра.

На другой день, за два часа до восхода солнца, беглецы отправились на довольно высокий холм на берегу реки, на вершину которого фургоны въехали без особенного труда.

Вильямс, Джордж и Джемс собрали хворост в четыре или пять больших куч, на расстоянии одна от другой, и подожгли их, как только увидели, что маленький караван достиг вершины холма. Потом они вскочили на лошадей и поскакали во всю прыть к о стальным.

Величественное зрелище представлял лес, объятый пламенем, с его столетними деревьями, которые корчились и горели со страшным треском, похожим на удары грома. Множество разных животных покинули свои логовища и, гонимые пожаром, бросились искать нового приюта под другими деревьями. Быть может, лес выгорел бы весь целиком, если бы не разразилась страшная гроза, которая залила пожар ливнем, не стихавшим больше восьми часов. На третий день, с восходом солнца, воздух был наполнен целыми облаками дыма, но огня уже не видно было.

Лес выгорел на довольно значительном пространстве и таким образом перед нашими беглецами открылась великолепная дорога. На пятый день наш караван пустился в путь и стал огибать реку. Под вечер была выбрана купа столетних деревьев, где и разместились на ночлег. Через несколько часов все общество погрузилось в глубокий сон, но было внезапно разбужено громким лаем Добряка.

– Боже мой! – вскричала Люси, протирая глаза. – Что случилось?

Она вскочила на ноги одним прыжком и хотела позвать Добряка; но вдруг остановилась на месте, как вкопанная, и стала прислушиваться. Ей почудилось точно кто-то говорит недалеко от нее. Вдруг она испустила радостный крик и бросилась к кому-то с распростертыми объятиями: это был ее отец, Черная Птица, управляющий и человек двенадцать рабочих с плантации сопровождали его.

Когда первое волнение немного улеглось, дело объяснилось. Оказалось, что Черная Птица долго находился между жизнью и смертью, так как его рана все не заживала. Наконец, через двое суток, еще не вполне поправившись, он во что бы то ни стало захотел отправиться на поиски беглецов. Лай Добряка помог ему напасть на их след и открыть их присутствие.

Люси рассказала до мельчайших подробностей все, что произошло с ними с той поры, как беглецы покинули дом. Подчеркивая самоотверженность своих братьев и сестры, девочка совсем не упоминала о том, что сделала сама, но эта скромность с ее стороны только придала еще большую цену той настоящей роли, которую она играла во всем этом деле. Полковник, несмотря на то, что он был закаленным, суровым и испытанным солдатом, плакал как ребенок, слушая ее рассказ, и даже сам Черная Птица был взволнован.

Нельзя описать радость полковника по поводу свидания со своей семьей, которую он считал потерянной навеки. Затем госпожа Курти сообщила мужу о самоотверженном поведении детей, в особенности же Люси.

– Не считая того, что и я обязан ей жизнью, – прибавил Вильямс с чувством. – Без нее я погиб бы безвозвратно в этой пустынной местности. Я этого никогда не забуду!