Чарльз Керк Монро - Перо фламинго

Воины повиновались и положили раненого на тропе, а на следующее утро он исчез. Неподалеку от того места, где он лежал, появились на влажной земле отпечатки ног, обутых в мокасины: раненого нашли друзья и увели с собой.

Когда спросили Ренэ, кто был этот человек, он ответил:

– Читта... Семинол.

Три года прошло с тех пор, как испанцы утвердили свою власть в этой части Нового Света.

Тяжело жилось индейским племенам, подпавшим под власть испанцев, которые жестоко притесняли туземцев. Но для жителей далекой страны Алачуа, принявших в свою среду Ренэ Дево, эти три года протекли счастливо и мирно. Маленький поселок, основанный вождем Микко на берегу ручья, разросся в большую деревню, со всех сторон окру­женную полями маиса и желтых тыкв. В лесах по-прежнему водилось много дичи, и охотники-индейцы никогда не воз­вращались домой с пустыми руками.

Казалось бы, в этой прекрасной стране никто не может быть несчастным, и, однако, Ренэ не находил себе покоя, хотя жил среди друзей и занят был с утра до ночи.

Тосковал он потому, что хотелось ему снова увидать род­ную свою страну – далекую Францию. Знал он, что мечта его никогда не осуществится, но забыть о ней не мог. Индей­цы посматривали с тревогой на своего вождя, думая, что в него вселился злой дух. Старые знахари племени варили волшебные зелья, произносили заклятья и пытались с помо­щью талисманов изгнать злого духа, но труды их ни к чему не привели: Та-ла-ло-ко по-прежнему был печален.

Когда несколько месяцев назад умер старый Микко, весь народ оплакивал его. После его смерти вождем был из­бран Я-чи-ла-не, Орел, но молодой индеец заявил, что отка­зывается от этого поста и уступает его Та-ла-ло-ко.

– Если бы жив был Хас-се, он стал бы теперь нашим вождем, – сказал Я-чи-ла-не. – Та-ла-ло-ко заменил нам Хас-се; его мы должны избрать.

И, к великому своему изумлению, Ренэ был избран вож­дем алачуа. Был он еще очень молод и боялся, что не спра­вится с новыми обязанностями, но Я-чи-ла-не оказался не­заменимым помощником и во всех делах давал ему советы.

Ренэ сжился с индейцами, разделяя все их интересы, к их заботам относился как к своим собственным, но к концу третьего года его охватила жестокая тоска по родине.

Как-то пришел с востока гонец, присланный дружествен­ным племенем. Его привели в хижину вождя.

– Кто прислал тебя? – спросил Ренэ.

Гонец ответил не сразу:

– Я принес весть, что вернулись французы. В день но­волуния три больших каноэ, украшенные флагом с лилия­ми, показались у побережья. Наше племя думает, что скоро будет бой между вновь прибывшими и живущими здесь бе­лыми людьми, которые завладели нашей страной.

Весть о войне между белыми взбудоражила всю деревню. Воины стали натягивать новые тетивы на свои луки и приде­лывать к копьям острые наконечники из кремня. Между тем старшины племени, а с ними и Я-чи-ла-не собрались в хижине Та-ла-ло-ко. Когда все закурили свои каменные трубки, Ренэ выступил вперед и произнес такую речь:

– Старшины племени алачуа! Много месяцев прошло с тех пор, как вы усыновили Та-ла-ло-ко. И все это время он разделял ваши заботы, жил вашими радостями и горестями. Теперь он должен расстаться с вами. Из-за далеких вод сно­ва приехали сюда его соплеменники. Та-ла-ло-ко рад их увидеть. Но грустно ему покидать страну Алачуа. Неужели он никогда больше ее не увидит?

Быстро скользили по воде каноэ. Гребцы часто сменя­лись. Ренэ всматривался в знакомые берега и узнавал те места, с которыми у него связано было столько воспомина­ний. Промелькнул зеленый мыс, где умер Хас-се, а дальше начинались великие болота, и показалась маленькая роща, где Читта по собственной вине лишился зрения. Вскоре каноэ проплыли мимо лагуны, откуда тянулась тропа, из­вивавшаяся среди болот и ведущая к разрушенному гнез­ду семинолов. Еще несколько поворотов – и каноэ уже не­слись вниз по течению другой реки, катившей свои воды на восток, к побережью океана.

Наконец, открылись широкие воды пролива, и Ренэ невольно вскрикнул от изумления. Думал он, что ему придется плыть к реке Май, и лишь там найдет он своих соотечест­венников, но случилось иначе: на расстоянии мили от бере­га стояли на якоре три больших корабля, а на верхушках их мачт развевались французские флаги.