Чарльз Силсфилд - В прерии вокруг патриарха

— Табачок-то настоящий, славный табачок, — бормотал он, смакуя свою жвачку. — А вы молодой или старый? Сколько вам лет?

— Двадцать два.

— Что-то не верится… Четыре дня в прерии, и ни маковой росинки во рту! Бывает же такое. Знаешь что, чужеземец. Будь этот табачок пять дней назад… Вернее, будь у него хотя бы щепоть табаку! Всего-навсего щепоть!

Слова его зазвучали как жалобное стенание, они были исполнены какой-то страшной тревоги.

— Вот что, чужеземец, — с непонятной угрозой сказал он, — вот что!.. О чем же я? Видите, вон там серебрится дуб. Это патриарх. Ясно? Видите?

— Вижу.

— Видите? Вы его видите? — дико завопил он. — А какое вам дело до него и до того, кто под ним? Вас это не касается! Уймите любопытство! Даю вам добрый совет. Держитесь от него подальше!

Незнакомец разразился богомерзкими ругательствами.

— Призрак! — кричал он. — Под ветвями призрак! Он может вас напугать! Лучше уходите!

— Да я и не хочу туда! Мне бы найти самую короткую дорогу к ближайшему дому; будь то плантация или придорожный трактир.

— Я укажу вам путь! Укажу! Укажу! Укажу!

— За это буду вечно благодарен вам как моему спасителю.

— Спасителю? — звонко рассмеялся он. — Спасителю? Ну и дела! Если б вы знали, что за спаситель вам попался! Ну и дела! Что толку спасать кому-то жизнь, если… Но я спасу! Конечно, спасу вас, тогда глядишь, и отстанет проклятый призрак… Отвяжись! Уймись! Оставь меня!

Он сжал кулак и, не сводя глаз с раскидистого гиганта, бросился к нему и исчез в его серебристых космах. Вскоре этот странный субъект появился вновь, ведя взнузданного мустанга с накинутым на шею лассо.

— Садитесь! — крикнул он мне.

— Мне не встать.

— Я помогу.

Он подошел, поднял меня одной правой рукой — настолько я оказался легким, — а левой взял конец лассо и вскочил на своего коня. Таким образом он готов был вести на поводу моего мустанга. Мы поскакали вверх по прибрежным холмам, и я не мог не дивиться странному поведению моего спасителя. Вскоре он повернулся в седле и вперил в меня свой дикий взгляд. По-видимому, его мучили какие-то раздумья. Он стонал, вздыхал, озирался, словно пытаясь найти верный путь. Проехал еще немного, снова застонал, и по всему его телу пробежала дрожь. Надо полагать, дуб, именуемый патриархом, насылал на него какие-то страшные муки. И хотя он не мог без ужаса подойти к его ветвям, дерево с неодолимой силой влекло его к себе.

Неожиданно он с такой яростью пришпорил коня, что тот сорвался в галоп. К счастью наездник выпустил из рук лассо, иначе мой мустанг сбросил бы меня.

— Чего вы отстаете? Не оторваться от патриарха? Вы что, не видели исполинских дубов? — крикнул он и, как бы заранее испугавшись моего ответа, понесся во весь опор. Но вскоре опять встал и оглянулся. Патриарх скрылся за высокими сикоморами. Незнакомец с облегчением вздохнул.

— А где же был Энтони?

— Какой Энтони?

— Егерь. Метис, что живет у мистера Нила.

— Он отправился в Анауа.

— В Анауа? Вот оно что! В Анауа… Я тоже ехал туда, — чуть не застонал он, — да только…

Он опять с содроганием оглянулся.

— Уже не видит!

— Кто?

— Кто, кто! Как, кто?

Я поостерегся распалять его новыми вопросами. Мое состояние не располагало к любезности.

Мы ехали уже не менее двух часов, искра жизни, воспламененная во мне разбавленным виски, готова была угаснуть. В любую минуту я мог свалиться с коня. Но тут, к счастью, показались жерди изгороди, предвещавшие близость жилья.

Я лишь застонал от радости и безуспешно пытался пришпорить коня.

Мой провожатый обернулся и угрожающим тоном произнес:

— Что-то очень вы нетерпеливы. Может, что замышляете?

— Я умираю… Мне нужна помощь… немедленно…

— Так быстро не помирают. Хотя черт его знает.

Он спрыгнул с лошади и направился ко мне. Но в этот момент силы мои окончательно иссякли, и я упал.

Несколько капель виски привели меня в чувство. Мой спаситель посадил меня на свою лошадь, сам сел сзади, а моего мустанга повел в поводу с помощью лассо. Мы объехали плантации батата и кукурузы, грушевый сад и увидели деревянный дом. Незнакомцу пришлось взять меня на руки и внести под кров, а потом — как младенца уложить на скамью.

Несмотря на полуобморочное состояние, я отчетливо запомнил тот миг, впервые обвел взглядом хозяев, комнату, утварь. А то, что открылось моему взору после выхода из смертельного кризиса, до сих пор с поразительной ясностью сохранилось в памяти. Страховидный хозяин. Убогая халупа, разделенная перегородкой. Какой-то желоб на полу. Вместо окон — дыры, заклеенные промасленной бумагой. Земляной пол в середине комнаты утоптан до каменной твердости, а по краям зарос травой. В одном углу — кровать, в другом — некое подобие трактирной стойки. Между ними бесшумно, по-кошачьи, снует какой-то пасквиль на человека — хозяин сего заведения. Рыжие волосы, красноватые свиные глазки, рот в виде отвратительной трещины от уха до уха, постоянно скошенный настороженный взгляд, довершающий сходство с блудливой кошкой.