Карл Май - Сатана и Искариот. Части вторая (окончание) и третья

— Это радость делает меня таким крикливым. Вы же можете представить себе, в каком восторге я был, встретившись по эту сторону океана с таким…

— Тише! — оборвал я его. — По эту сторону океана, в море цивилизованных людей я подобен незаметной капельке. Вот, прочитайте мое настоящее имя!

Мы обменялись своими визитными карточками. На его карточке было напечатано: «Конрад Вернер». Когда я прочитал это имя, то заметил, что он меня при этом разглядывал так, словно ожидал, что оно знакомо мне. Когда же его ожидания не оправдались, он спросил:

— Может быть, вы уже слышали это имя?

— Возможно, и не раз, поскольку Вернеров в Германии, пожалуй, немало.

— Нет, я имею в виду — там, за океаном!

— Хм! Человека с таким именем я не встречал, но можно предположить, что я его имя услышал в тот раз из ваших уст.

— Разумеется, я сказал вам в тот раз, как меня зовут, потому что мы все назвали свои имена. Но я имею в виду другое. Имя Вернер, Конрад Вернер, очень известно за океаном. Не будете ли вы так добры, чтобы вспомнить Ойл-Свомп!

— Ойл-Свомп? Хм! Мне кажется, что я слышал это название, и притом в особых обстоятельствах. Это какая-то местность или болото?

— Это было болото, но сейчас здесь вырос город, и притом — часто упоминаемый город. Мне известно, что вы знакомы с Западом так, как немногие могут похвастаться, поэтому я до некоторой степени удивился, что вам незнакомо это название.

— Для этого есть веские основания. С какого времени об этом городе стали говорить?

— Да последние года два.

— Именно столько времени я провел в Южной Америке, и притом в таких краях, куда госпожа Молва либо совсем не приходит, либо появляется там слишком поздно. Поэтому не считайте меня каким-нибудь тунгусом или калмыком!

— О, нет! Тем больше меня порадует, что сегодня я смогу рассказать вам о том, что получилось из беспомощного парня, каким я тогда был. Поверите ли, что я превратился в нефтяного принца [1] Тема неожиданно разбогатевшего на открытии нефтяного источника землевладельца давно занимала К. Мая. Еще в 1877 г. он опубликовал в журнале «Фроэ штунден» рассказ под названием «Нефтяной принц». После окончания «Сатаны и Искариота», в 1893–1894 гг., писатель создаст на ту же тему один из самых увлекательных своих романов («Нефтяной принц»). !

— Эх, черт возьми! Нефтяной принц? Тогда мне надо поздравить вас от всего сердца!

— Спасибо! Да, теперь я — нефтяной принц. Конечно, я и не думал, что набреду на такое богатство, когда мы были с вами и Виннету. Собственно говоря, за это мне следовало бы поблагодарить апача, потому что это именно он внушил нам мысль перебраться из Невады назад в Калифорнию. Этот добрый совет и сделал меня миллионером.

— Если вы действительно им стали, то прошу вас больше не сердиться на это!

— Нет, нет! — рассмеялся он. — Если бы вы знали, кем я был прежде, то убедились бы, насколько излишня эта ваша просьба.

— Ну, и кем же вы были?

— Бездельником, праздным человеком!

— По вашему виду этого не скажешь!

— Потому что теперь я совершенно изменился. Я родился в приюте для бедняков и не раз попадал за тюремную решетку.

— Что вы говорите! Если это действительно так, то лучше уж покончить с такими воспоминаниями и промолчать про былое.

— Да мне бы и не пришло в голову говорить об этом кому-нибудь другому, но поскольку вы оказались именно тем, кто вы есть, я охотно облегчил сердце. Вы — немец. Возможно, вам знакомы места, из которых я родом.

Он назвал маленький городок в Рудных горах.

— Я очень хорошо знаю эти края, — отвечал я. — Я бывал там несколько раз.

— Тогда вы знаете, что местное население там живет в нищенских условиях. Теперь, может быть, там стало по-другому, лучше, но в мои времена государство гораздо меньше помогало общинам, которые были предоставлены сами себе. Представьте же себе очень бедных горожан и приют для бедняков с его еще более нищими обитателями! Они кормились только тем, что выпросят в соседних деревушках. Несколько сырых картофелин, несколько кусков засохшего хлеба, кусочек жесткого сыра — вот и все подаяние, которое они приносили домой из своих походов. Самые умные делали из этой жалкой милостыни муку. К сожалению, моя мать не была такой умной.

— Ваша мать? Она тоже жила в приюте для бедных?

— Да. Я же говорил вам, что родился в этом заведении. Когда мне было всего две недели, она стала и меня носить по деревням. Позднее я, маленький, ходил с нею. Это вызывало сострадание, потому что я, как и она, ходил в лохмотьях и был основательно обучен ею ремеслу попрошайки. Особенное внимание она обращала на то гчтобы я хныкал от холода и голода, когда мы заходили в дом или встречали кого-нибудь на дороге. Мне не надо было особенно и учиться этому, потому что я и так всегда испытывал сильный голод. Мать моя почти ничего не ела, да и мне давала самую малость, а все, что мы получали от сострадательных людей, продавалось. Есть люди, которые всегда готовы дать несколько пфеннигов за выпрошенный хлеб. А на вырученные деньги мать покупала вино, которое она любила больше всего, даже больше своего ребенка.