Андрей Ветер: Тропою души

Приключенческий роман-биография из индейской жизни! Да ещё свой, отечественный! Такого у нас, немало повидавших на книжном рынке, ещё не было…

Справедливости ради стоит сказать, что интерес к индейцам Северной Америки в России всегда был глубоким, а проявился очень давно. Уже в девятнадцатом веке у нас выходили произведения, навеянные индейской тематикой – даже подражания индейской автобиографии. При этом особый интерес традиционно вызывали индейцы степей или американских прерий. «Пернатая, закутанная в одеяло фигура индейца стала символом американского континента», – писал один из ранних индейских авторов, Мато Нажин, он же Стоящий Медведь. Добавим – индеец стал символом мудрости, единения с природой и к тому же – символом свободолюбия и независимости, идеала вольности и духовности.

Открытие и заслуга автора «Тропы» заключается в том, что он впервые воссоздаёт повседневный мир индейца изнутри. Андрей Ветер убедительно рисует на примере индейского вождя и шамана Безумного Медведя картину индейской традиционной личности, погружённой в процесс поиска смысла собственной жизни. Эта картина построена на скрупулёзном многолетнем изучении быта, образа жизни и мышления индейцев. Когда автор строит сцену, в которой герою является Дух медведя (тайный помощник), это эпизод рождён глубоким проникновением в святая святых народной души. В осуществлении замысла автору помогали писатели, ставшие признанными певцами индейской жизни, такие как Джеймс Уиллард Шульц, первые американские этнографы и ранние путешественники. Наконец, сами индейские авторы двадцатого века – преимущественно Дакоты (особенно Охайеза и Чёрный Лось) – способствовали проникновению в сокровенный мир индейского бытия.

В индейских автобиографиях XIX-XX веков вожди и шаманы степных племён обосновали традиционное этико-философское понятие Тропы или Красной Дороги как добродетельной жизни в гармонии с миром, людьми и самим собой. Не случайно Андрей Ветер обратил своё внимание на прерийные племена: в суровейшем природном окружении, с опорой лишь на лошадь и бизона, послуживших основой уклада степных племён, они выработали удивительно мужественный и яркий тип культуры, основанной на идеалах щедрости, доблести, самоуглубления, взаимообмена и взаимопомощи.

Весь этот контекст способствовал достоверности романа «Тропа». Безумный Медведь растёт, мужает, сражается с врагами своего народа, а затем решает стать на путь духовного лидерства – шаг, подсказанный его тайным духом-покровителем. Здесь он рискует перестать быть понятным как соплеменникам, так и белым людям, но не прекращает напряжённого поиска пути выживания своего народа. Формула народной молитвы, столь точно отразившая духовный мир Чёрного Лося (Великий Дух, сжалься надо мной, чтобы жил мой народ!) вдохновляет и жизненный путь Безумного Медведя.

Интенсивная жизнь духа Безумного Медведя происходит на фоне бурных исторических событий, связанных с отвоеванием Американского Запада у аборигенов англо-американцами. Здесь завязывается второй важный конфликт романа, требующий от героя самоопределения посреди бурного и жестокого века.

Роман Андрея Ветра рассказан многими «голосами», среди которых – белые люди и краснокожие, чьи судьбы прихотливо пересекаются посреди схваток, странствий, ухаживаний и преследований. Драматизм и особый дар повествования Андрея Ветра заключаются в тактичном сочетании морально-философского и авантюрного пластов повествования. Красочная зрительность и динамика отличают военные сцены, контрастирующие с индивидуальным сознанием, бьющимся над таинством жизни.

Особенно драматичен финал романа. Автор оставляет своего героя на распутье, посреди жестокого выбора между Индейской Тропой и Дорогой Белого Человека, но его уроки ясны для читателя. Нам следует, подобно Безумному Медведю, чутко всматриваться в знаки окружающего мира и, бережно относясь к творениям Великого Духа, неуклонно следовать Тропою Души.

А.В. Ващенко

доктор филологических наук

В сентябре 1917 года редакция газеты, где я работал штатным репортёром, поручила мне найти какой-нибудь материал «поживее». Начальник отдела, которого все звали не иначе как Крыса, измождённый мужчина средних лет, с серым обвислым лицом и толстыми линзами на носу, внушительно сказал: