— Да, говорят, сенатор — очень суровый человек и никогда никому не даст гроша медного. Зато никто его и не любит!
— Недавно мой отец сказал: «Цургейден не может смеяться», затем он прибавил к этому еще нечто, я даже не смею сказать, что именно…
— Да скажи же, скажи! — просили мальчики.
— Он сказал: «Я убежден, что у Цургейдена на душе какой-то тяжкий грех, что-то страшное на его совести»!
— На то похоже! Никто к нему не ходит, и сам он ни к кому не ходит! Да, нечего сказать, бедному Бенно плохое житье с этим дядюшкой да его старой бабкой!
Между тем как толпа юношей растекалась по разным направлениям, Бенно поспешно добежал до мрачного старинного дома своего дядюшки — здания неуклюжей голландской постройки, совершенно тонувшей во мраке, с тяжелым навесом и островерхой крышей, с окнами, круглые стекла которых были вставлены в жестяную оправу. У входа на медной дощечке значилась надпись — «Цургейден с сыновьями», а над воротами красовалась латинская надпись: In Deo spes mea («В Боге моя надежда»).
Таково было мрачное жилище Бенно Цургейдена. В этот вечер ни в одном из окон не виднелось света: всюду царили мрак и тишина. Ни веселое движение на улицах города, ни теплый августовский вечер, — ничто, по-видимому, не действовало на обитателей этого мрачного дома. Все двери и окна были плотно закрыты и завешены, нигде в окнах не виднелось ни одного горшочка с цветами, ни клетки с птичкой, ни одного веселого человеческого лица, как будто все здесь вымерло.
Бенно неслышно прошмыгнул к калитке, тихонько пробрался по двору и осторожно постучался в единственное маленькое подвальное окошечко, откуда виднелся свет.
— Гармс, это я, впусти меня!
— Сейчас, сейчас, мой милый!
Свет в окошечке исчез и вскоре кто-то осторожно отворил калитку, ведущую во внутренний двор. Приветливого вида старичок ласково поздоровался с мальчиком и потрепал его по плечу.
— Ну, где же ты сегодня пропадал, голубчик? Ты смотришь что-то совсем не весело!
Бенно вздохнул.
— Гармс, — сказал он, — мне бы хотелось с полчасика поболтать с тобой!
— Ну, так пойдем со мной, старая Маргарита еще не вернулась домой. Скажи мне, что с тобой, мой мальчик?!
— Ничего, Гармс, я только размышлял сегодня о разных вещах и пришел к убеждению, что мы живем здесь какою-то особой, странной неестественной жизнью, словом, не так, как другие люди!
Между тем старик ввел своего любимца в низенькую, скромно обставленную комнату, где они устроились друг против друга в удобных старинных креслах у окна.
— Странной, неестественной жизнью? Ну да, да! — закивал головой старик, — для тебя, голубчик, это, конечно, не веселая жизнь! Бабушка и дядюшка — люди старые, к тому же еще болезненные и угрюмые, они не любят слышать чужого голоса, видеть чужого лица, а тебя тянет к людям, тебе хочется говорить и смеяться. Только ты не думай об этом, не сокрушайся: ведь скоро для тебя настанет хорошее студенческое время, вольное барское житье в Йене или Гейдельберге. Тогда тебе будет хорошо и не надо будет давать отчета никому, кроме своей совести!
Глаза Бенно блеснули при этом, хотя он недоверчиво покачал головой.
— Едва ли, Гармс, это будет таким счастливым временем для меня! — отвечал он, и лицо его покрылось густым румянцем.
— Эх, черт побери! Да почему же нет? Как будто я не знаю! Господа студенты живут так, как будто целый мир создан только для них!
— Да, если они богаты, Гармс! Но, видишь ли, мой дядя не тратит на себя ни одного шиллинга, и я уверен, будет требовать и от меня, чтобы я жил так же, как он, а ты не можешь себе представить, как бы я желал иметь рапиру, маску, нагрудник, перчатки и…
Старик добродушно засмеялся.
— Ну… ну, — сказал он, — высказывай все, милый мой… что еще?.. а?..
— И верховую лошадь, Гармс! Да, больше всего мне бы хотелось иметь свою верховую лошадь!
— И ничего более? Однако не скромные же у тебя желания! Всего этого ты в жизни своей не получишь от господина сенатора!
— Вот видишь, Гармс!
— Ничего я не вижу. Старик наш, — я хотел сказать, его милость, — конечно, подумал бы, узнав о твоих желаниях, что пора присмотреть тебе местечко в доме умалишенных, — с этим я не спорю, но ты не унывай и не падай духом. Ведь и по ту сторону гор тоже есть люди, и среди них есть некто, который тебя очень любит и много о тебе думает. Этот некто — я!
Бенно, растроганный словами старика, ласково кивнул ему головой.
— Знаю, знаю, старина, но, ведь ты… то есть от тебя…
Читать дальше