Андрей Ветер: Тропа. История Безумного Медведя

И вот наступило долгожданное утро, ночь перед которым Медведь вновь провёл в изнурительной бессоннице.

С первыми проблесками света Два Горба поднял сына.

– Пора, – шепнул он, стараясь не будить остальных, но Трава-Из-Воды всё же проснулась и, не произнеся ни слова, бросилась к мужу, обнимая его и прижимаясь лицом к его мускулистой груди.

– Не бойся, – проговорил Два Горба, – всё будет хорошо.

Она кивнула в ответ и вышла следом за мужем из палатки. Около входа из земли торчал высокий шест, на нём висел скальп, с которым танцевала Трава-Из-Воды. В сером предрассветном воздухе маячили очертания двадцати стройных длинноволосых человек. У каждого в руках были кожаные мешки и оружие.

– Все собрались? – спросил Два Горба. – Тогда в путь.

Они пошли из деревни быстрыми шагами. Тут и там виднелись около палаток фигуры женщин, с тревогой смотревших вслед удалявшемуся отряду. Все надеялись на благополучный исход рейда, но все знали, насколько велик риск погибнуть возле враждебного лагеря. Они ушли пешком, следуя давней традиции Лакотов не брать лошадей, если целью похода были чужие лошади, на которых отряду предстояло вернуться домой.

Медведь обернулся. Позади осталась деревня. Конусы палаток, ощетинившиеся на верхушке шестами, наполовину утопали в ползущем тумане; между шестами, торчавшими подобно усам гигантских насекомых, мирно поднимались ровные струйки дыма. Мальчик почувствовал нечто похожее на грусть. Чем бы ни закончился этот поход, обратной дороги в мир детей уже не будет. С этого дня Медведь будет принадлежать миру воинов…

Совсем по-другому виделась теперь Медведю бескрайняя равнина, покрытая тонкими стеблями высокой жёлтой травы. Привычно взлетали в небо из травы птицы, проскальзывали тут и там уши койотов, но теперь степь наполняла мальчика напряжённым ожиданием.

Два дня отряд двигался спокойно, почти не таясь. На третий день пути Два Горба усадил воинов в круг и раскурил трубку.

– Мы зашли на вражескую территорию. Псалоки могут быть повсюду. Начиная с сегодняшнего дня мы будем выставлять дозорных вокруг наших стоянок. Костры не разводим. Днём спим, ночью передвигаемся…

Но далеко идти им не пришлось.

Уже вечером Убийца Волков торопливыми, но бесшумными шагами вернулся на стоянку с того места, откуда он наблюдал за окрестностями, и сообщил о приближении врагов.

– Кто они?

– Похожи на Псалоков. Их вдвое больше нас, – сказал Убийца Волков.

– Это могут быть те самые, которые приходили к нам. Должно быть, кто-то торопится отомстить за того конокрада, которого я застрелил, – предположил Два Горба. – Надо проследить, где они остановятся.

– Ты хочешь, чтобы мы взяли их лошадей? – спросил Убийца Волков.

– Зачем искать их стойбище, когда они сами пришли к нам с лошадьми? Ночью мы сделаем то, что должны сделать.

На закате воины начали готовиться к ночным действиям, заплетая волосы и раскрашивая себя должным образом. Все, кто носил орлиные перья, сняли их, чтобы их белый цвет не привлекал к себе в ночной синеве внимание врага. Разведчики, покрытые волчьими шкурами, ушли следить за Псалоками. Медведь приладил к поясу мешочек со священной смесью, которую ему велел сделать Медвежий Бык – порошок из высушенной печени и сердца убитого Шакехански и полынь.

– Приготовь краску, – сказал ему Два Горба.

Усевшись подле отца, Медведь достал кожаную коробку с бизоньим жиром и, зачерпнув его одной ладонью, насыпал сверху чёрный порошок. Тщательно перемешав их, он получил густую чёрную массу. Два Горба, неторопливо окуная пальцы в жирную краску, нанёс её на своё лицо, плотно вымазав ею свои Щёки, нос, подбородок. Он никогда не раскрашивал лоб, отправляясь в бой или за лошадьми, но если ему удавалось сразить врага, то кровью убитого он покрывал свой лоб.

Медведь смазал с ладони остаток краски на лицо, не очень заботясь о том, как он будет выглядеть. Его больше волновало положение священного мешочка на поясе.

Разведчики появились внезапно. Их лица смотрели из-под волчьих масок возбуждённо и строго, глаза горели.

– Лошади стоят вон в той лощине, – указал один из разведчиков рукой в мутную синеву вечера, – а сами Псалоки устроились чуть выше на склоне.

– Значит, – заключил Два Горба, – мы должны отрезать их от табуна. Если мы сделаем это тихо, то Псалоки даже не проснутся. Сколько дозорных у них выставлено?

– Около лошадей сидят двое. Других мы не видели.

– Как только луна зайдёт за те облака, мы подкрадёмся к ним. Жёлтый Палец, ты приготовил рубашку? – Два Горба обернулся к высокому юноше, сидевшему справа от него.