Джеймс Купер - Избранные сочинения в 9 томах. Том 2 - Следопыт; Пионеры

Элизабет шагнула вперед, но тут же опять остановилась и сказала примирительным тоном:

— А вы, мистер Эдвардс, могли бы оказать нам услугу, только иную и более для вас приятную: принесите нам к обеду связку ваших излюбленных окуней.

И, даже не сочтя нужным взглянуть, как принял Эдвардс эту колкость, мисс Темпл решительно пошла вперед, ни разу больше не обернувшись. Зато мисс Луиза не раз еще поглядывала назад, пока они не дошли до ворот.

Боюсь, Элизабет, что мистер Эдвардс обиделся на нас, — сказала она. — Он все еще стоит, не двигаясь с места и опершись о свою удочку. Быть может, он принял ваши слова за проявление гордости.

— В таком случае, он не ошибся! — воскликнула мисс Темпл, выходя из состояния задумчивости. — Да, мы не можем принимать услуг молодого человека, занимающего такое сомнительное положение в обществе. Как! Пригласить его с собой на уединенную прогулку? Да, это гордость, Луиза, но у женщины должны быть гордость и чувство собственного достоинства.

Прошло несколько минут, прежде чем Оливер очнулся от оцепенения. Пробормотав что-то, он вскинул удочку на плечо, вышел за ворота и с величественным видом зашагал по улице. Дойдя до озера, где стояли у причала лодки судьи Темпла, молодой человек вскочил в легкий ялик, схватил весла и, яростно ударяя ими по воде, понесся через озеро к противоположному берегу, туда, где стояла хижина Кожаного Чулка. Только пройдя с четверть мили, Эдвардс успокоился, мысли его понемногу утратили горечь, а к тому времени, когда перед глазами у него появилась заросшая кустарником полоска перед жилищем Натти, пыл юноши и вовсе охладился, хотя тело его от быстрых движений сильно разгорячилось. Вполне возможно, что тот самый довод, которым руководствовалась в своем поведении мисс Темпл, пришел в голову и ему, человеку образованному и воспитанному. И если так, то весьма вероятно, что Элизабет не только не упала, а, напротив, лишь возвысилась в его глазах.

Эдвардс поднял весла над головой, и лодка, подлетев к самому берегу, закачалась на волнах, которые она же всколыхнула. Молодой человек, бросив предварительно осторожный и пытливый взгляд вокруг, приложил к губам небольшой свисток и извлек из него долгий, пронзительный звук, отдавшийся эхом в горах по ту сторону хижины. Собаки Натти, выскочив из своей будки, сделанной из коры, подняли жалобный вой и принялись прыгать как безумные на крепко державших их ремнях оленьей кожи.

— Тише, Гектор, успокойся, — проговорил Эдвардс, издав вторичный свист, еще более резкий, чем первый.

Но ответа и на этот раз не последовало. Собаки же, узнав голос Оливера и убедившись, что пришел не чужой, вернулись в конуру.

Эдвардс подогнал лодку к берегу, спрыгнул на землю и, взойдя на пригорок, приблизился к двери хижины, быстро открыл запоры и вошел, притворив за собой дверь.

Вокруг царила полная тишина, как будто в этом уединенном месте еще никогда не ступала нога человека; лишь из поселка за озером доносились не смолкая приглушенные удары молотков.

Прошло с четверть часа, и юноша вновь появился на пороге. Он запер дверь и ласково окликнул собак. Те тотчас вышли на звук хорошо знакомого им голоса. Подруга Гектора бросилась к Эдвардсу, визжа и лая, словно умоляла, чтобы ее сняли с привязи, но старый Гектор вдруг потянул носом, принюхиваясь к воздуху, и завыл протяжно и громко, так, что его можно было слышать за милю.

— Что ты там почуял, лесной бродяга? — проговорил Эдвардс. — Если то зверь, то заверь смелый, раз так близко подошел к жилью, а если человек, то дерзкий.

Эдвардс перепрыгнул через ствол сосны, когда-то свалившейся возле хижины, спустился с пригорка, защищавшего хижину от ветров с южной стороны, и увидел, как угловатая фигура Хайрема Дулитла мелькнула и тут же исчезла в кустах с невероятным для этого джентльмена проворством.

«Что нужно здесь этому человеку? — пробормотал про себя Оливер. — Вероятно, это просто любопытство, которым так одержимы здешние жители. Но я буду начеку, если собакам вдруг понравится его богомерзкая физиономия и они дадут ему пройти».

Юноша вернулся к двери и запер ее еще тщательнее, продев через скобу цепочку и закрепив ее замком.

«Этот крючкотвор как никто другой обязан знать, что закон запрещает врываться в чужой дом!»

И, вернувшись к озеру, Эдвардс спустил лодку на воду, взялся за весла и поплыл обратно.

На озере было известно несколько мест, где особенно хорошо ловились окуни. Одно из них находилось как раз напротив хижины охотника, а другое, где окуней было еще больше, — в полутора милях от первого, под навесом скалы и на том же краю озера. Оливер Эдвардс повел свой ялик к первому месту и с минуту сидел, подняв весла: он колебался, не зная, остаться ли здесь и не спускать глаз с двери хижины или же ехать дальше, туда, где улов обещал быть богаче. Но тут он заметил на воде светлую пирогу и в ней двоих людей, в которых он немедленно узнал могиканина и Кожаного Чулка. Это решило вопрос. Через несколько минут юноша присоединился к своим друзьям, занятым рыбной ловлей, и тотчас привязал свой ялик к пироге индейца.