Джеймс Купер - Избранные сочинения в 9 томах. Том 2 - Следопыт; Пионеры

— Вы несете с собой важные бумаги? Не надо ли что переписать? Я к вашим услугам.

— Да, я несу с собой важные бумаги, как вы успели это заметить — ведь глаза у вас молодые, — и бумаги эти надо переписать.

— В таком случае, я сейчас же пройду вместе с вами в контору и возьму наиболее срочные из бумаг. К вечеру будет сделано все, что необходимо.

— Сэр, я всегда рад видеть вас у себя в конторе, как по делу, так и не по делу, — хотя вовсе не обязательно принимать у себя на дому каждого: наш дом — наша крепость. Если желаете, готов видеть вас у себя или в любом другом месте, почту это долгом вежливости, но данные бумаги строго конфиденциальны, и без личного распоряжения на то самого судьи Темпла — согласно строжайшему его предписанию — их не разрешается видеть никому, кроме тех лиц, для которых это является прямой обязанностью, я хочу сказать — долгом службы.

— Как я понимаю, сэр, я ничем не могу быть вам полезен, и мне остается лишь еще раз пожелать вам доброго утра. Но прошу вас передать мистеру Темплу, что я сейчас решительно ничем не занят и целиком в его распоряжении: поэтому я охотно приму поручение отправиться хоть на край света, если только… если только это не будет слишком далеко от Темплтона.

— Я передам ваше поручение, сэр, я повторю ему все слово в слово. Счастливо оставаться, сэр. Впрочем, одну минуту, мистер Эдвардс, — во всяком случае, все вас называют именно так, — одну минуту. Вы рассматриваете ваше предложение как часть ваших секретарских обязанностей, оговоренных в вашем контракте с судьей Темплом — с предварительной выплатой аванса, — или это предложение услуг должно быть оплачено согласно новому договору между сторонами и уже по исполнении поручения?

— Как будет угодно мистеру Темплу, Я вижу только, что он озабочен, и стремлюсь помочь ему.

— Побуждения ваши похвальны, сэр, насколько можно судить по первому впечатлению, которое часто бывает обманчиво, и делает вам честь. Я не премину сообщить мистеру Темплу об изъявленной вами готовности, юный джентльмен, — полагаю, вы имеете право так именоваться, — и извещу вас о результатах переговоров не позднее пяти часов пополудни сего дня, если богу будет угодно и если вы предоставите мне к сему возможность.

Причиной особой подозрительности стряпчего на этот раз явилась неопределенность личности и положения Эдвардса, но юноша привык к настороженному и недоверчивому к себе отношению, и разговор этот не вызвал в нем досады. Он тотчас сообразил, что стряпчий упорно желает сохранить порученное ему судьей дело в тайне от всех, в том числе и от личного секретаря судьи. Эдвардс слишком хорошо знал, как трудно понять точный смысл сказанного мистером Вандерсколом, даже когда этот джентльмен стремится к ясности своих высказываний, а теперь, видя, что стряпчий намеренно избегает расспросов, юноша вовсе оставил мысль разгадать тайну. Они расстались у ворот, и стряпчий, напустив на себя необыкновенно важный и озабоченный вид, направился в контору, крепко прижимая к боку толстую связку бумаг.

Наши читатели, надо полагать, давно заметили, что юноша питал к судье какую-то необычайно сильную и глубокую неприязнь. Но сейчас, уже побуждаемый совсем иными чувствами, он испытывал острый интерес к состоянию духа своего патрона и жаждал разузнать причину его непонятной тревоги.

Эдвардс стоял, глядя вслед стряпчему, пока тот не скрылся за дверью конторы вместе со своими таинственными бумагами, потом медленно направился обратно к дому и там постарался заглушить любопытство, углубившись в свои повседневные секретарские обязанности.

Когда судья вновь появился в кругу семьи, к его всегдашней жизнерадостности примешивалась какая-то печаль, не покидавшая его и в последующие дни. Но наступившая благодатная летняя пора заставила Мармадьюка Темпла очнуться от временной апатии, и к нему вернулась его обычная бодрость духа.

Жаркая погода и частые дожди содействовали невероятно бурному росту растений, который так долго задерживала поздняя в том году весна. Теперь леса сверкали всеми оттенками зелени, которой может похвалиться американская флора. Пни на вырубках скрылись в густой пшенице — она колыхалась от каждого дуновения ветерка, сверкая и переливаясь, как бархат.

Все то время, пока судья был погружен в мрачные думы, шериф весьма тактично старался ему не докучать и даже не заговаривал о «деле», хотя оно все больше занимало его воображение и, судя по частым совещаниям шерифа с человеком, который под именем Джотем уже был представлен читателю в кабачке «Храбрый драгун», становилось действительно важным. Как-то вечером в начале июля шериф решился наконец вновь намекнуть судье о «важном деле», и Мармадьюк согласился на следующее же утро осуществить обещанную Ричарду поездку.