Джеймс Купер - Избранные сочинения в 9 томах. Том 2 - Следопыт; Пионеры

Трагическое происшествие заняло несравненно меньше времени, чем потребовалось для нашего рассказа, и всему этому Мэйбл была свидетельницей. Девушка застыла, словно пригвожденная к месту злыми чарами, не в силах оторваться от ужасной картины, забыв о себе и о грозящей ей опасности. Но лишь только поляна, где лежали убитые, огласилась ликующими криками празднующих свою победу дикарей, она вспомнила, что Дженни оставила дверь незапертой. Сердце Мэйбл сильно забилось, дверь была единственной ее защитой от неминуемой гибели, и она бросилась к лестнице, думая спуститься вниз и надежно ее запереть. Но не успела она ступить на второй этаж, как дверь заскрипела в петлях, и Мэйбл решила, что все кончено. Опустившись на колени, перепуганная, но мужественная девушка, готовясь к смерти, пыталась обратиться мыслью ко всевышнему. Но воля к жизни была сильнее молитвы, и, хотя губы ее шевелились, она напряженно прислушивалась к каждому шороху внизу. Когда до нее донесся лязг задвигаемого засова, не одного, как она раньше требовала от Дженни, чтобы впустить дядю, если он появится, а всех трех, она вскочила на ноги, духовные помыслы отступили перед вновь пробудившейся надеждой, и девушка вся обратилась в слух.

В минуты опасности мозг лихорадочно работает. Сперва Мэйбл подумала, что это дядя; она уже хотела спуститься вниз и броситься ему в объятия, но ее остановила мысль: а вдруг это заперся от своих собратьев какой-нибудь индеец, с тем чтобы ему одному было вольготнее грабить. Глубокая тишина внизу совсем не соответствовала неугомонному характеру шумливого, порывистого Кэпа, это скорее походило на хитрость врага. Если вошел кто-нибудь из своих, то не иначе, как дядя или квартирмейстер, ибо, как теперь с ужасом поняла наша героиня, из всей группы на острове остались в живых лишь они двое да еще она, если только Кэп и Мюр не погибли. Эти соображения удержали Мэйбл, и минуты две в блокгаузе царила настороженная тишина. Девушка стояла у подножия лестницы, ведущей наверх, а люк в нижнее помещение находился у противоположной стены; глаза Мэйбл были устремлены туда, каждый миг она ждала, что из отверстия покажется свирепое лицо индейца. Опасения скоро обратились в твердую уверенность, и она стала озираться, ища места, где бы спрятаться. Отдалить катастрофу хотя бы на несколько мгновений уже представлялось ей великим благом. В комнате было несколько бочек. Мэйбл забилась за ними и в просвете между двумя бочками продолжала наблюдать за люком. Она снова попыталась молиться, но для подобного утешения минута была слишком грозной. К тому же ей послышался легкий шорох, будто кто-то, крадучись, взбирался по лестнице и от излишнего старания не шуметь сам себя выдавал; затем совершенно явственно раздался скрип — это могла быть только лестница. Мэйбл помнила, что одна перекладина точно так же заскрипела у нее под ногой, когда она поднималась наверх. Бывают минуты, в которые перечувствуй ешь больше, чем за многие годы. Бытие, смерть, вечность, нестерпимые физические страдания — все это во весь рост встает над однообразием повседневности. Мэйбл в это мгновение можно было принять за прекрасное мраморное изваяние, безмолвное и недвижимое. Но она только казалась такой, никогда за всю ее недолгую жизнь слух Мэйбл не был таким чутким, зрение — зорким, а чувства — обостренными. Ничего еще не было видно, но глаза девушки, которым владевший ею страх придал невероятную остроту, уже различали кого-то, кто находился в нескольких дюймах от люка. Затем показались черные волосы индейца, который так медленно поднимался из люка, что движение его головы можно было сравнить с ходом минутной стрелки, потом темный лоб и широкие скулы, и наконец на уровне пола появилось смуглое лицо. Когда человеческая физиономия наполовину скрыта, она редко кажется привлекательной, и, по мере того как голова индейца дюйм за дюймом высовывалась из люка, Мэйбл, завороженной черными блуждающими глазами и их свирепым взглядом, мерещились невесть какие ужасы. Но лишь только над полом показалась вся голова, Мэйбл, всмотревшись получше поняла, что перед ней нежное, взволнованное и даже по-своему красивое личико Июньской Росы.

Когда Мэйбл выскочила из-за бочек на середину комнаты, трудно даже было сказать, кто больше обрадовался — наша ли героиня, обнаружившая вместо Разящей Стрелы его жену, или Июньская Роса, убедившаяся, что та, которую она с такой тревогой, почти утратив надежду, повсюду искала, послушалась ее совета и укрылась в блокгаузе. Они бросились друг другу в объятия, и простодушная индианка, заливаясь тихим и счастливым смехом, то целовала подругу, то, отстраняя, заглядывала ей в лицо, как бы желая удостовериться, что это в самом деле она.