Джеймс Шульц - Моя жизнь среди индейцев

Табун лошадей на водопое у реки испугался шума приближающегося стада. Лошади выскочили по берегу наверх и помчались по долине, задрав головы и хвосты, прямо навстречу стаду; оно повернуло к востоку, пересекло речку и понеслось по нашему берегу. Скалистый гребень, замыкавший долину, был слишком крут, чтобы бизоны могли на него вскарабкаться, и они побежали по ровной низине прямо на наши палатки. Какая поднялась суматоха! Люди в ужасе метались, укрываясь то за одной, то за другой палаткой.

Визжали женщины, плакали дети, мужчины выкрикивали советы и распоряжения. Я схватил за руку Нэтаки, побежал с ней к одному из фургонов Ягоды и подсадил ее наверх. Мгновенно фургоны Ягоды и Гнедого Коня наполнились народом, другие залезли под фургоны и толпились рядами позади них. Те, кто оказался поблизости от гребня, вскарабкались наверх между скал, кто был около речки, попрыгали в воду, но многие стояли беспомощно за своими палатками в центре лагеря. Вот уже головные бизоны стада достигли ближайшего края деревни. Они не могли податься назад, так как бегущие сзади нажимали на них, и они продолжали мчаться галопом вперед, пробегая по извилистым дорожкам между палатками, легко прыгая из стороны в сторону, чтобы обогнуть их, злобно лягая их по пути. Несмотря на свои большие размеры и неуклюжий вид, бизон быстрое и ловкое на бегу животное.

Я стоял вместе со многими другими под прикрытием одного из фургонов и смотрел на коричневый живой поток, проносившийся мимо, извиваясь между палатками, как река извивается, огибая островки и отмели в своем русле. Все до одного были напуганы; мы затаили дыхание в напряженном ожидании, так как хорошо понимали, что любая мелочь — ружейный выстрел или появление впереди какого-нибудь подозрительного предмета — может вызвать смятение в стаде, а если оно повернет назад или собьется в плотную массу, то, несомненно, затопчет насмерть много людей, перевернет палатки, непоправимо разрушит большую часть лагеря. Нам казалось, что все это длится много времени, на самом деле прошло не больше одной-двух минут, пока последний бизон стада не миновал крайние палатки и не пробежал через реку на противоположный берег. Никто не пострадал, ни одна палатка не была опрокинута. Но разложенное на длинных платформах мясо, множество шкур и мехов разных животных, растянутые для сушки на колышках, вбитых в землю, либо исчезли, либо были иссечены в мелкие куски. Это было поистине такое переживание, какого не забудешь; спасибо, что мы остались живы. Представляя себе, что бы случилось, если бы мы оказались на пути мчавшегося стада, я содрогался. Я уверен, Нэтаки выразила мысли всех, когда сказала:

— Как велика доброта Солнца, сохранившего нас невредимыми в этой большой опасности.

На следующий день я заметил, что деревья и высокие кусты по берегам реки ярко расцвечены приношениями людей нашего племени своему богу. Они всегда брали для приношений свои лучшие вещи, самые красивые и наиболее ценимые ими украшения и наряды.

Зима прошла. Ягода и Гнедой Конь выехали в Форт-Бентон со своими семьями и последними грузами, закупленными в период зимней торговли. Они отлично заработали и решили некоторое время пожить в форте. Ягода заявил, что он большие не будет перевозить грузы на прииски своим обозом на быках: он или продаст обоз, или наймет кого-нибудь в начальники обоза. У пикуни было еще много бизоньих шкур первого сорта, волчьих шкур и других мехов, которые они собирались продать в форте, но вместо того чтобы отправиться прямо туда, они решили пройти кругом, направляясь на юг, вверх по реке Джудит, оттуда к северу через Арроу-Крик и вдоль подножия горы Хайвуд. Я отправился с ними, договорившись встретиться с Ягодой в форте и разработать с ним план торговли на следующий сезон.

Итак, теплым солнечным днем в конце марта лагерь снялся, и мы, перейдя реку вброд в широком мелком месте, около острова Кау-Айленд, взобрались по южному склону долины и растянулись цепочкой по прерии. Во время таких переходов Нэтаки и я часто отставали от каравана и ехали на расстоянии мили или немного дальше влево или вправо от тропы, охотясь понемногу в стороне. Нам ничто не мешало охотиться таким образом, так как добрая матушка Нэтаки и семья ее дяди брали на себя заботу о наших лошадях, вьючных и запряженных в волокуши, и гнали их вместе со своим табуном. А когда мы вечером приезжали в лагерь, то заставали свое палатку уже поставленной, ложа разостланными; вода и дрова были уже приготовлены, и неутомимая матушка сидела у огня, ожидая нас. Иногда Нэтаки ласково выговаривала ей за то, что она все это делает, но мать неизменно отвечала: