Джеймс Шульц: Синопа, индейский мальчик

— Я дарю ему двух лошадей — пегую и гнедую, — сказал один из родственников. — Белый Волк, пусть с завтрашнего дня они пасутся вместе с твоими лошадьми.

Тогда вмешались и другие гости. Все подарили Синопе по две-три лошади. Не прошло и пяти минут, как маленький мальчик стал владельцем табуна в тридцать голов.

Каждый день Синопу купали в теплой воде в вигваме. Но когда он научился ходить, отец по утрам брал его на руки, нес к реке и окунал его в холодную воду. А вода была очень холодная, потому что уже начинались заморозки. Мальчик покрывался гусиной кожей, у него прерывалось дыхание, но он сжимал губы и не плакал.

Настала зима, замерзли озера и маленькие реки, но купание по утрам продолжалось по-прежнему, хотя частенько приходилось разрубать топором лед, чтобы добраться до воды. Каждое утро, как бы ни было холодно, отец поднимал Синопу с теплой постели, нес его, голенького, к реке, и мальчик безропотно погружался в воду. В вигваме мать досуха вытирала его у костра, и после купания мальчик чувствовал себя таким здоровым, что ни минутки не мог посидеть спокойно. Пока мать готовила завтрак, Белый Волк следил за тем, чтобы мальчуган, бегавший по вигваму, не упал в огонь.

Все черноногие, старые и молодые, купались в реке каждое утро и зимой и летом. Они считали, что утреннее купание их закаляет и благодаря этому они могут охотиться Даже в самую холодную погоду. Пожалуй, они были правы. Я видел, как они, сняв рукавицы, сдирали шкуры с убитых животных, хотя мороз был такой, что я ни на секунду не мог снять перчатки. А у них даже кончики пальцев не были отморожены.

Сначала Синопа питался только молоком матери. Когда же у него прорезались все зубы, он стал есть мясо, ягоды и коренья. Жирное мясо бизона было очень питательно. Женщины его варили или жарили; заготовляя впрок, они его разрезали на длинные тонкие полосы и сушили на солнце. Иногда они растирали сушеное мясо в порошок и приготовляли пеммикан… Этой смесью набивали мешки из свежих шкур, а отверстия мешков зашивали. Шкура, высыхая, съеживалась, а находящийся в ней пеммикан превращался в твердую массу. Такой мешок, набитый пеммиканом, весил около пятидесяти фунтов 4. Шкура не пропускала воздуха, и благодаря этому мясо не портилось в течение многих месяцев. Пеммикан очень питателен; четверти фунта достаточно, чтобы утолить голод взрослого человека. Женщины из племени черноногих всегда хранили в своих вигвамах запас пеммикана. Это было лакомое блюдо, и чаще всего оно подавалось во время пиршеств.

Когда Синопе исполнилось три года, отец принес ему пушистого серого зверька, которого поймал на равнине. Это была маленькая «быстрая» (лисица) — тезка Синопы. По-видимому, ей шел второй месяц.

— Теперь у тебя есть товарищ, сынок, — сказал Белый Волк, — а в нашем вигваме будут жить два маленьких Синопы — один двуногий, другой четвероногий.

Синопе маленький зверек очень понравился, он взял его на руки и крепко прижал к груди. А четвероногий синопа не пытался его укусить, так как был еще слишком мал и человек не внушал ему страха. Сначала он очень боялся собак, но постепенно привык к ним. Его досыта кормили мясом, он стал совсем ручным и очень веселым. Все обитатели вигвама к нему привязались, но он больше всех любил маленького мальчика и ночью всегда спал подле него, свернувшись в комочек. Днем он никогда не издавал ни одного звука, а ночью, если его что-нибудь пугало, он вскакивал и тявкал. Странное это было тявканье — хриплое, заглушенное, словно зверек, набив рот мясом, пытался залаять.

У Белого Волка было несколько сот лошадей. Днем они паслись на равнине, а на закате солнца их пригоняли в лагерь. Вожаков табуна и самых лучших лошадей привязывали к кольям около вигвама; на равнине нельзя было их оставить, так как их украли бы враги…

Как-то в лунную ночь, когда костер в вигваме уже погас и все спали сладким сном, маленькая лисичка хрипло заворчала и разбудила мать Синопы. В вигваме было светло, как днем, потому что лунный свет струился прямо в дыру, служившую дымоходом. Мать Синопы увидала, что зверек поднял голову, навострил длинные уши и напряженно прислушивается.

— Что с тобой, мудрый зверек? — спросила она шепотом. — Ты почуял врага?

Она протянула руку и погладила его по спине. Ласка придала ему храбрости; он встал и, припадая к земле, выполз из вигвама. Занавеска из шкуры бизона, заменявшая дверь, всегда была с одной стороны приподнята, чтобы зверек мог уходить и возвращаться когда ему вздумается. На этот раз он вернулся через минуту. Шерсть на спине его стояла дыбом; хрипло тявкая, он вскарабкался на ложе из звериных шкур и прижался к своему верному другу Синопе.