Уильям Джейкобс - Спасайся кто может (сборник)

— Благодарю вас, — сказала мистрис Притте. — Если вы подождете минуту, я только выну, что у него в карманах, и сейчас брошу вам пиджак.

Она отошла от окна назад в комнату, а Дикки Вид заскрежетал зубами и сказал Биллю Чемберсу, что в первый же раз, как тот сунется ему что-нибудь советовать, он ему это припомнит. Он все стоял и весь трясся, пока мистрис Притте не захлопнула опять окно; тогда он повернулся к фокуснику, который также пришел с другими, и спросил у него, что же он намерен теперь делать.

— Говорю вам, что часы у него, — сказал фокусник, указывая на окно. — Они попали к нему в карман; я видел их. Он столько же ранен, сколько и вы. Если он ранен, то почему не посылает за доктором?

— Это уж не мое дело! — воскликнул Дикки Вид. — Мне нужны мои часы или двадцать фунтов.

— Мы переговорим об этом через день или два, — сказал фокусник. — Я даю свое знаменитое представление на ярмарке в Викхаме в понедельник, но еще до этого, в субботу, я вернусь сюда и дам другое представление в "Подсолнечнике", и тогда увидим, что можно будет сделать.

Дикки Вид, наконец, согласился, отправился домой спать и рассказал все своей жене. По ее совету он встал на утро в шесть часов и пошел узнавать о здоровье Боба Притте.

Мистрис Притте уже встала, когда он подошел, и, окликнув сначала Боба на лестнице, пригласила Дикки Вида итти наверх. Боб Притте сидел на постели, с лицом, сплошь обвязанным бинтом, и был, казалось, очень рад его видеть.

— Не всякий стал бы вставать в шесть часов, чтобы узнать, как я себя чувствую, — сказал он. — У тебя чувствительное сердце, Дикки.

Дикки Вид кашлянул и оглянулся кругом, стараясь определить, где именно могут быть его часы, если они только в этой комнате.

— Раз я здесь, то отчего бы мне не прибрать для тебя комнату немножко? — сказал он, вставая. — Я не люблю сидеть без дела.

— Спасибо, товарищ, — проговорил Боб и лег опять на постель и лежал смирно, наблюдая за Дикки Видом одним уголком глаза, незакрытым бинтами.

Не думаю, чтобы эта комната подвергалась когда-либо такой основательной уборке с тех пор, как в ней поселился Боб с женой, но часов своих Дикки Вид все-таки не видал, и что разозлило его еще более, это то, что мистрис Притте уселась преспокойно на стул, сложила руки и еще указывала ему на места, оставшиеся неубранными.

— Оставь его в покое, — сказал Боб. — Он знает, что ему нужно. Куда ты девала те маленькие кусочки часов, что нашла на мне, когда перевязывала меня?

— Не спрашивай меня, — ответила мистрисс Притте. — Я была в таком состоянии, что почти не знала, что делать.

— Они должны быть где-нибудь здесь, — сказал Боб. — Ты поглядывай, не увидишь ли их, Дикки, если найдешь, то возьми их себе: они ведь твои.

Дикки Вид постарался быть вежливым и поблагодарил его, потом вернулся домой и опять начал советоваться с женой. Никто не мог решить: был ли Боб Притте в самом деле ранен или же он действительно нашел часы у себя в кармане и только притворяется. Но все были одинаково уверены в том, что так или иначе, но Дикки Вид своих часов никогда не увидит.

В субботний вечер здесь, в "Подсолнечнике", собралось еще больше народу, так как всем хотелось опять увидеть фокус с часами. Мы слышали, что он удался прекрасно и в Кудфорде и в Монкшаме, но Боб Притте уверял, что поверит этому только тогда, когда сам увидит, не раньше.

Он явился в этот вечер одним из первых, потому что хотел, по его словам, узнать, сколько фокусник ему заплатит за все его страдания и за то, что так опорочил его доброе имя. Он вошел, опираясь на палку, с обвязанным еще лицом, уселся подле самого столика, за которым стоял фокусник, и все следил за ним как можно пристальнее, пока тот проделывал свои фокусы.

— А теперь, — сказал, наконец, фокусник, — я приступаю к своему знаменитому фокусу с часами. Те из вас, кто был здесь во вторник, когда я показывал фокус, конечно, помнят, что человек, в которого я выстрелил из пистолета, притворился, что ранен, и убежал домой с часами в кармане.

— Вы — лжец! — закричал Боб Притте, вставая с места.

— Прекрасно, — заметил фокусник. — Снимите-ка эти бинты с лица и покажите нам всем, где вы ранены.

— И не подумаю! — воскликнул Боб. — Я не обязан вас слушаться.

— Снимите бинты, — настаивал фокусник, — и если есть хоть малейший след огнестрельной раны, я заплачу вам два соверена…

— Я боюсь, что застужу рану, — ответил Боб Притте.

— Нечего тебе этого боятся, Боб, — сказал Джон Бигс, кузнец, подходя сзади и обхватывая его сильными руками. — Ну-ка, кто-нибудь снимите эти лохмотья; я подержу его.