З. Травило - HOMO Navicus, человек флота. Часть вторая

Что ж так больно вошло в затылок, как арматурина, горячая до невозможности? И глубоко так… Как больно… Что это? Я уже не плыву, барахтаюсь… И боль не стряхнуть, как того волкодава с загривка в детстве, когда я за соседскими яблоками лазил…

И голубое море вмиг стало красным, мутным, и сгустки красные клубятся в воде. И руки не слушаются, вялые стали. Сил нет. И больно. В шее, ближе к затылку.

И я, глотнув воздуха, погружаюсь вниз, к холоду. Немеют ноги и не слушаются руки… А солнце все дальше. Вода все холоднее. А я все глубже… Шлюпка снизу похожа на таракана с ножками-веслами. Не больше, чем 25 метров до нее. И желтые солнечные блики тускнеют, а воздуха все меньше. Пузырьки воздуха вверх изо рта мчатся… Зачем? За что?

А большой, последний, красноватый красный пузырь… И я – не я… Вдыхаю плотную соленую воду. Сознание меркнет. Очень болит затылок. И все вокруг красное. И черно. Воздуха! Рвет грудь!

Не врал замполит, что хорошо стре-ля-ет…

И темно. И холодно… A-а! Ма-ма…

Зам спрятал еще дымящийся пистолет… Сел на баночку. Молчание минут на 20… Зыбун мягко поднимал шлюпку метров на двадцать вверх и так же мягко опускал вниз. Даже корабля не было видно меж волн. Зам видел ужас на лицах матросов. Руки у него тряслись. До этого – нет. Не дрогнула, когда целился. Веселые истории, на которые он был такой мастер, не вспоминались…

Никто не всплывал. Первый разряд по стрельбе… «Сейчас кто-нибудь веслом ударит. Лучше б под руку ударили перед выстрелом. Надо ломать ситуацию».

– Гребем к борту, мужики… Флагшток с военно-морским флагом не ставить. Ему не поможешь…

Весла на воду! Правая – табань, левая – греби… Обе на воду! Раз-два-а-а… Навались!

Шлюпка ходко пошла в сторону корабля…

На столе, в командирской каюте – два стакана шила. Командир, не увидев флагштока и флага, все понял. Выпили, не чокаясь. Закурили. Пока спирт еще не «взялся», передали донесение. В донесении было написано: «В точке фи-лямбда матрос Петров при проведении общекорабельных работ выпал за борт, получив при падении травмы, несовместимые с жизнью. Принятые для спасения меры результатов не дали. Просим назначить пенсию семье. Гибель матроса Петрова подтверждаю. Командир в/ч. Замполит».

Командир с замом «надрались» по-черному, до блевоты… Зам еще голосил: «Да вот только узнает ли Родина-мать одного из пропащих своих сыновей…»

Старпом понимал и бдил. Бдили и остальные. Напуганный экипаж молчал и обеспечивал ход.

– Иваныч, лучше бы ты его форштевнем… Как жить?

– Надо было. Но ты ж у нас с пистолетом.

– А инструкция? А кто патроны выдавал? Я сейчас как Шарапов, когда Жеглов Левченко застрелил. «Место встречи изменить нельзя». И жалко, и надо. Мужик Петров хороший был, но изменник Родине…

И когда зам блевал в раковину командирского умывальника, одновременно прочищая пальцем слив, чтоб не забился, он старался не смотреть в зеркало. Не мог в глаза глянуть… Себе.

И все время вспоминалась прямая: мушка, прорезь прицела, аккуратно подбритый затылок Петрова… Хорошо старшина команды за подчиненными следит. Палец мягко пошел. На выдохе… Нижняя кромка волос… Под нее, как под «яблочко». И шлюпка тогда в верхней точке замерла…

– Иваныч, я ж не Тарас Бульба. Когда он своего Андрея. Им себя чувствую… Я ж с ним еще вчера в машинном отделении разговаривал. Шутили… Нормальный боец. Был…

Экипаж – одна семья! Экипаж – одна семья? Ну-ну… Экипаж… Одна семья…

К верному выводу зам с командиром так и не пришли… Это как теорема Ферма… Или бином Ньютона (а положительное, ей с любые). И кто есть кто и с каким знаком – неясно.

И кто эти знаки ставит.

Родина-мать с трактовкой согласилась, но наказала. Ну и что, что патроны списали, а с экипажа взяли подписку. Особый отдел не дремал. Пьянство командного состава на боевой службе. Такая была формулировка. Командир закончил карьеру на ПКЗ, зам – в ВСО. Говорят, спились оба. Не за стрельбу сняты. За слабость духа.

А что инструкцию выполнили, так хорошо. Вы – свою. Мы – свою. На то они и инструкции. Только зря в правильности инструкции вы засомневались, господа.

Почему я не стремлюсь решать глобальные проблемы? А потому, что одну личную все никак не решу. А вот я стрелял бы? Наверное…

А ну-ка к зеркалу, и в глаза смотреть! Наверное?!

Я сказал: в глаза!