З. Травило - HOMO Navicus, человек флота. Часть вторая

Вот оно, белое безмолвие Джека Лондона! Страшно! Скорее к людям!

Хрусть-хрусть, хрусть, хрусть-хрусть-хрусть! Сейчас можно и бегом, пока никто не видит, не теряя достоинства! От Безмолвия!

А что это черненькое белеется вдали?

А холодно!

Да, микропор не валенки. И кальсоны кальсонам рознь. Ведь есть же в шкафу, на корабле, теплые, с начесом, нежно-голубые! Нет, эти одел. Тонкие. «Те» фигуру равняют – плечи с тазом. Толстые! А мы ж вечером в ресторан! А там девушки! А будут плечи по ширине что таз! Что за фигура? А они гораздо шире! Плечи… Это из-за кальсон! И что, каждой объяснять? А поймет ли? Поверит? А как раздеться? Свет выключить? А если я со светом люблю? А если она по внешним признакам выбирает?

Елы палы! Черно-беленькое… Вороны облепили холм. Штук семьсот. А может, и тысяча. Сидят, не летают, холодно. Мороз плюс ветер в полете. Обмерзание крыльев и элеронов. А без элеронов куда? В пике? Умные…

А на Камчатке вороны не в пример материковым. В два раза больше и клюв, как рука взрослого мужчины от локтя до кисти… Сущие звери, хищники. У нас в Бечевинке как маленькая женщина австралийской баранины купит, так они у нее мясо прямо с «авоськой» из рук выхватывали. Штук семь крыльями по голове бьют, штук пятнадцать сверху заходят, три-четыре самых наглых флибустьера из рук авоську рвут. Женщина рыдает, отбивается, муж голодный, а они довольны! Вороны – умные животные! Опасные!

И смотрит лейтенант: никуда не денешься, по обочинам снега метра полтора-два… Не обойти… Только мимо холма. А там вороны.

Кто из вас, товарищи офицеры, видел тысячу голов, повернувшихся одновременно в вашу сторону на хруст, две тысячи глаз, горящих ненавистью, и свою оценку: «Мясо!!!»?

Ой, ой, не надо этого героизма!

Лейтенанта обдало холодом чужой запредельной жизни… Даже помойки под толстым слоем снега… Мясо… Конец. Зачем он согласился передать эти документы в штаб ракетной части?

А офицер не сдается никогда! Даже смерти! Даже такой неприглядной! Представьте приказ главкома: «Заклеван воронами до смерти…» Прочь, воронье! А умирать так рано! Есть же выход… Где? Я его знаю!

И лейтенант перешел на строевой шаг! С равнением направо! На воронью стаю! С лапой у уха! Погибать так с музыкой! Зря, что ли, три года знаменосцем училища был и палашом махал при подмене! Выше ногу! Носок на оттяжку! Локоть выше! И подбородочек, подбородочек!

На вершине холма сидело нечто. Оно было на полголовы выше любого из воронов. Его перо, под белым инеем, отливало зеленью, не синевой… А еще у него была борода. Пахан… Нет, скорее, главком… Главкому было лет четыреста. Что? Не живут? А откуда мудрость? И кто считал года? Главком ворон внимательно смотрел на лейтенанта. Оценивая. Строевой шаг был красив и четок. Главкому понравилось. Он белькотнул. Не каркнул! Наверное, так большие начальники и говорят. Хрипло и ответственно. Никто и никогда, наверное, подобного звука не слышал, кроме черных пернатых нукеров. Белькотнул слабо сказано. Это были переливы власти и самодовольства, уверенности в себе, жесткости и мягких полутонов, прощения и пощады. И он не просил – приказывал. Так, что мурашки по коже! Послушают ли? Лейтенант вдруг понял все, что сказал старый ворон.

– Не ссы, лейтенант. Мы – не люди. У нас строго… с субординацией. Иди. Ты мне нравишься. Ишь ты, строевой шаг… Хорошо… Иди, сынок, служи. Ты еще нужен родине….

Спасибо тебе, неизвестная науке птица! За мудрость, за жизненный опыт, за любовь к строевому шагу! За неординарность и возможную сытость! Паханы и главные ведь вроде не голодают?

Вороны отвернули головы, погасив алчность в глазах. Никакой ненависти. Нейтраль. Проходи. Старшой сказал. Воздух, пропитанный с ненавистью и неизбежной кровью, вдруг опять стал свежим и морозным.

И лейтенант прошел. Строевым шагом. С неизвестно откуда взявшейся благодарностью к пахану». В душе. И медленно проходящим страхом за жизнь. Лишь бы не обернуться и с шага не сбиться… Пот по спине, жарко!

На той дороге недели за две до того пропали бесследно капдва, мастер ракетных пусков, и толстый командир БЧ-4 с РПКСН. Наверное, строевым ходить не умели или пахану не понравились. Не верите? Да и не верьте. Приказа-то главкома не было…

Назад лейтенант ехал на автобусе. Вечером. Второй раз нельзя. Судьба, она тоже женщина. Не простит… Не испытывай.