Но это если авария произошла в своём отсеке или в смежном. Нас же от аварийного отделяет ещё один отсек, и всё необходимое мы сделали ещё по сигналу тревоги перед началом погружения. Сейчас же мы можем только смирно сидеть в своём закупоренном помещении и по обрывкам фраз, долетающих из центрального поста, предполагать, что же творится на корабле.
Вот уж действительно, когда секунды кажутся вечностью! Едва две минуты прошло, а уже о чём только ни успел передумать. Я даже мысленно представил себя великаном и, зайдя в море по пояс, попытался поднять нашу лодку руками. Но это не помогло, стрелка глубиномера так и не шелохнулась.
– Продуть цистерны главного балласта! – в голосе командира ни нотки паники! Это меня несколько обнадёживает. И хотя продувать балласт на такой глубине – бессмысленное занятие, но впоследствии я понял, чем руководствовался командир, принимая такое решение: лучше уж израсходовать весь запас ВВД 5 5 Воздух высокого давления.
, используя последний шанс, чем сгинуть в пучине с его полным запасом.
Вот с реактивным рёвом воздух высокого давления врывается в балластные цистерны, расположенные рядом с нами, за изгибом борта, в узком пространстве между «прочным» и «лёгким» корпусами. Упругие струи пытаются вытеснить наружу тонны балластной воды, что на такой глубине сделать весьма непросто – противодействие водяного столба очень сильно снижает эффективность работы сжатого воздуха.
По железу корпуса, по трубам ВВД, скрежеща и натужно гудя, пробегают волны зубодробительной вибрации. Воздух, ранее закачанный мощными компрессорами в десятки высокопрочных, легированной стали четырёхсотлитровых баллонов и хранящийся там до сей поры под давлением двести килограммов на каждый квадратный сантиметр, истошно ревя, выполняет свою нелёгкую работу. Сейчас всё зависит только от того, что в данный момент совершается быстрее: продувается балласт или аварийный отсек наполняется забортной водой. Наша надежда на спасение в том, чтобы всё же быстрее продувался балласт!
Все взгляды вновь прикованы к зеленоватому циферблату: стрелка глубиномера, медленно клонившаяся всё это время, наконец-то остановилась возле отметки 280 (предельная глубина!) и, чуть подрагивая, замерла в раздумье…
– Ну, давай же! Ну, качнись назад! Ну, стрелочка… ну, хоть немного… – беззвучно шевелю я губами, молящим взором гипнотизируя бесстрастный прибор. Бледные матросы угрюмыми тенями сгрудились за моей спиной и с отчаянием обречённых смотрят то на меня, то на глубиномер, то на безмолвную, непривычно долго молчащую коробку «Каштана». Они ждут от меня как от командира отсека грамотных и решительных действий, но что я могу предпринять? Как могу я предотвратить неконтролируемое сползание в бездну этой многотонной железной громадины?
– Что происходит на корабле? Почему молчит трансляция? – проносятся в голове безотрадные мысли.
Но вот прекратился душераздирающий рёв, угасли вибрации в трубах ВВД. В отсеке наступила зловещая тишина, ещё более тревожная, чем раньше. Всё, что можно было предпринять, уже сделано, и сейчас остается только одно – ждать.
Корпус продолжает противно потрескивать, журчит стекающая с подволока в тазы и банки забортная вода. Новый хлёсткий удар где-то по правому борту! Снова что-то пружинисто отрывается и, громыхая по железу, падает в узкое пространство между корпусами. Волна парализующего холода вновь пробегает от пяток до макушки, когтистой лапой сжимает грудь, на лбу выступает ледяная испарина.
Впоследствии, уже в гражданской жизни, бывали у меня разные ситуации, но происходило всё настолько быстро, что подчас даже и испугаться-то не успевал. Машинально, на полном автомате предпринимались какие-то действия, и лишь после приходило понимание того, как велика и близка была отступившая опасность. Нервно куря, сдерживая предательскую дрожь в руках, вдруг начинал явственно ощущать задним числом приходящий страх. Но никогда не было мне так страшно, как сейчас. Растянутое во времени липкое, ползучее чувство осознания собственной обречённости и совершенной беспомощности холодным обручем сдавливало горло и грудь. С той мерзкой детальной отчётливостью и непостижимой скоростью, с какой, возможно, перед глазами умирающего проносится вся его жизнь, мне мысленно представилась в развитии вся кошмарная картина разворачивающейся катастрофы.
Там, в пятом, в нескольких метрах от меня, произошло что-то непоправимое. Под чудовищным давлением с оглушающим шипением и свистом в отсек врывается тугая, твердая, как железный прут, ледяная струя. Сокрушая всё, она сбивает с ног и калечит людей, оказавшихся у неё на пути. Натыкаясь на непреодолимые препятствия, она разбивается в пыль, заполняя отсек густым промозглым туманом. И с каждой секундой лодка стремительно тяжелеет и тяжелеет, принимая в себя всё новые и новые тонны воды!
Читать дальше