Юрий Крутских - Камрань, или Невыдуманные приключения подводников во Вьетнаме

В трюме переливается накопившаяся вода. Надо бы откачать, да поздно. Помпа может справиться с забортным давлением только до ста метров, а уже за двести! Немного осталось! Напряжение предельное, кажется, сейчас что-то оборвётся в натянутых связях внутри организма или звонко лопнет какая-нибудь ненадёжная пружинка.

Глубина – она, как скорость, захватывает. Это как на машине, когда давишь на педаль до отказа: сто пятьдесят, сто шестьдесят, сто восемьдесят… двести!!! Сердце выскакивает из груди, ты весь сливаешься в единое целое с машиной. Каждую неровность дороги ощущаешь собственной кожей… На глубине – то же самое.

– Глубина двести двадцать! Осмотреться в отсеках! – вновь доносится из центрального замогильный голос старпома.

С увеличением глубины протечки вроде ослабли, да и в трюме воды, кажется, уже не прибавляется. Вновь делаю ритуальный обход по периметру и заученно докладываю в центральный пост:

– Седьмой отсек осмотрен, замечаний нет, глубина двести двадцать!

Доклады из всех семи отсеков следуют один за другим, и старпом едва успевает отвечать на них своё вездесущее:

– Есть!

Между тем нитка между бортами провисла ещё больше, и уже не верится, что несколько минут назад она была туго натянута. Корпус продолжает неприятно потрескивать под давлением всё большей и большей силы сдавливающих его объятий. То гулкими постукиваниями, то металлическим скрежетом отзывается он на испытываемое предельное напряжение. Проходя мерзкими вибрациями по железу корпуса, а затем по всему организму, каждым звуком этот груз наваливается на человека.

Взгляды уже не прикованы к стрелке глубиномера, глаза самопроизвольно поднимаются наверх к низким сводам подволока. Не хочется думать, сколько десятков или сотен тонн ледяной воды держит сейчас на себе эта нависшая, вся в клапанах и трубопроводах, конструкция. Насколько надёжно она защищает нас от чудовищного давления? И всё сильнее ощущаешь тяжесть и смертельную опасность этого водяного столба над головой. В голове непроизвольно возникают мысли:

– Выдержит? А как если вдруг…

А что под нами? И там не легче! До грунта – пара трамвайных остановок – что-то около двух километров! Зачем глубоководное погружение планировать на такой большой глубине? Ведь если что-то случится и лодка провалится за предел, шансов спастись не будет совсем. Хотя, если честно, случись что-нибудь даже и на гораздо меньшей глубине, на тех же двухстах пятидесяти метрах, то шансов спастись будет ровно столько же. Аварийно-спасательное снаряжение подводников рассчитано на выход с глубины всего лишь до ста метров. Таким образом, получается, что, выбирая место для глубоководного погружения и, соответственно, глубину под килем, в штабе флота, скорее всего, исходили исключительно из гуманных соображений: чтобы в случае катастрофы люди долго не мучились. А так, если что – хлопок, корпус сплющит со всем содержимым – и дело ясно: снимай экипаж в полном составе со всех видов довольствия. На меньшей глубине всё равно спасти никого не получится. Но люди могут ещё жить в затонувшей подводной лодке, страдать, на что-то надеяться неделю, а то и две, пока не замёрзнут или не задохнутся.

Именно так и произошло на «Курске». Лодка затонула вообще на ста метрах, и, тем не менее, спасти никого не удалось. Справедливости ради должен заметить, что спасти не смогли не потому, что не умели или не хотели, а потому что танком прокатившиеся по флоту девяностые не оставили камня на камне от АСС 3 3 Аварийно-спасательная служба. , и для полномасштабной спасательной операции не было ни сил, ни средств. Остаётся только догадываться, как провели эту последнюю неделю обречённые на гибель подводники, какие чувства они испытывали, находясь в кромешной темноте промозглого, сырого отсека, до последнего вдоха надеясь на спасение. Вот последнее письмо офицера «Курска», которое без кома в горле невозможно читать: «Милые мои Наташа и сынок Саша!!! Если у вас это письмо, значит, меня нет. Я вас обоих очень люблю. Наташа, прости меня за всё. Сынуля, будь мужчиной. Я вас крепко целую».

2

Аварийное всплытие

Плавное сползание в бездну продолжается. Несмотря на некоторое душевное волнение и общее напряжённое состояние, особого беспокойства ситуация у меня не вызывает. К этому времени, будучи уже старым лейтенантом (именно старым, а не старшим), то есть отслужив на подводных лодках почти два года, но не получив ещё третью, старлеевскую, звёздочку, я успел основательно промаслиться и не на шутку заматереть. Я утратил ту нежную розовощекость и восторженную наивность во взгляде, по которой безошибочно можно определить невинного лейтенанта-выпускника. Мои лицо и китель приобрели землистый оттенок, а просветы на погонах из ярко-жёлтых превратились в насыщенно-серые. До самых костей я пропитался тем неистребимым духом дизелюхи, перебить который были не в состоянии ни русская баня, ни сауна, ни даже самый «бронебойный» из отечественных одеколонов – «Шипр». В глубоководных погружениях к этому времени мне уже не раз пришлось поучаствовать, и о том, что это может быть опасно, я особо не задумывался.