Олег Кондратьев - Не гневи морского бога

Третья флотилия атомных подводных ракетоносцев коллективными усилиями рожала конфетку.

Правда, один из возможных итогов такой непредсказуемой гинекологической акции с присущей ему наблюдательностью прокомментировал вездесущий и неунывающий капитан-лейтенант Прудников:

– Хреновые конфетки выходят из говна!

Но разве можно было заподозрить его в банальном злопыхательстве или неразумном предвидении, если сам Володька день и ночь вкалывал в поте лица над благополучным разрешением этих уникальных родов.

А стрельбы-то предстояли вовсе не простые. В последний момент выяснилось, что Москва желает лицезреть не какой-то там элементарный запуск единственной болванки, пусть и баллистической, а по-настоящему устрашающий залп как минимум четырех ракет!

В общем-то, ничего необычного в этой процедуре не было. На практике, еще в самом конце 1969 года на аналогичной субмарине сумели осуществить восьмиракетный залп! Однако залповая стрельба все равно оставалась сложнейшим маневром и тяжелым испытанием для всего экипажа и самого ракетоносца.

Стреляли исключительно из подводного положения при заполненных водой ракетных шахтах и волнении моря не более пяти баллов. Интервал между пусками ракет в залпе составлял 8 секунд. После отстрела четырех ракет подводная лодка выходила из коридора стартовых глубин. Еще бы! Физику Архимеда все учили. Из уравновешенной на определенной глубине субмарины мгновенно отделялась «чушка» длиной почти 10 метров и весом более 14 тонн. Что произойдет? Конечно, лодочка взбрыкнет и взовьется, как пришпоренный боевой конь. А через 8 секунд еще одна «чушка», потом следующая…

И летит птица-лодка из пучин сумрачных неровными скачками к благословенной поверхности. Почему «неровными»? Да потому, что никто тебе на практике не обеспечит расчет «прыжка» на…дцать и более метров вверх с нулевыми параметрами! И крен будет, и дифферент появится. А тут новый «плевок»… И пошло-поехало в геометрической прогрессии. Великое это искусство: суметь одержать лодку на ровном киле во время ракетного залпа! Потому и отводится уже от нескольких минут до получаса на дифферентовку между залпами.

Эх, да и эта беда не самая главная. Генка машинально почесал затылок. Все его умозаключения – да и то с переменным успехом – можно было отнести к только что сошедшей со стапелей лодке, у которой все цистерны чисты и целехоньки, трубопроводы надежны, а захлопки, заглушки и вентили исправны; насосы добросовестно качают положенные кубометры воды, причем в нужное место и необходимом объеме.

«Поработали, конечно, грандиозно, а ведь все равно… Что там вещал Вовка Прудников о дерьме и конфетках?»

………………………………………………………………………………………..

«Раз, и два, и три, и четыре… Разворот на 180 градусов через левое плечо… И обратно: раз, и два…»

Соловьев ни о чем не думал, а просто неторопливо шагал по проходной палубе третьего отсека, и единственным напряженно контролируемым им сейчас чувством оставался слух.

Палуба была прямой, пустой и длинной, шагов двадцать. Но только эти восемь в самой ее середине, по четыре в обе стороны от спускающегося сверху короткого крутого трапа, позволяли слышать всё происходящее и произносимое в центральном посту подводной лодки.

«По местам стоять, к погружению!»

«Убери на фиг этого долбо…ящера! Куда-куда, да хоть в жопу! Я сказал, за “Вольфрам” (пульт дифферентовки) сам сядешь!»

«Боевая тревога! Ракетная атака!»

«Уйди на х… старпом! Не стеклянный!»

«Ракетчики, доложить о готовности к пуску!»

«Механик… твою мать! Какого черта крен?!»

«Никак нет, стоим на ровном киле!»

«Я что, по-твоему, слепой в задницу?! Вон, куда стрелка хренометра прыгнула!»

«Это рулевой!»

«Вторая шахта готова!»

«Боцман! Прекрати подпрыгивать в кресле!»

«Никак нет, я…»

«Вот потому и рули у тебя болтаются, как сиськи у бабы раком!»

«Штурман, акустик, где доклады?!»

«Товарищ капитан 1-го ранга…»

И неожиданный густой бас интенданта по громкой связи:

– Центральный! Ответьте камбузу! Обед накрывать?

После секундной гробовой тишины вниз по трапу резвым дельфинчиком нырнул старший помощник командира, оглашая отсек ревом обезумевшего самца гориллы, только что укушенного крокодилом за левое яйцо. Правое ему уже командир по пути успел оторвать. На предусмотрительно вжавшегося в переборку Соловьева брызнули капли раскаленной слюны с легкими вкраплениями человеческого словоизъяснения: