Владимир Пыков - Командир пяти кораблей северного флота

Командир, разбирающийся с жалобой, пытался выяснить у помощника, что тот задумал и почему передумал. Елисеенко на этот вопрос ответить не смог. Кстати Жуков, коренной питерец, был довольно интеллигентным человеком. Играл на фортепьяно, купил кларнет и учился на нем играть по вечерам. Это очень раздражало командира. Наконец он не выдержал и выгнал Жукова из офицерского отсека. И Жуков нашел место, где его вообще никто не слышал – герметичную кабину для управления газовыми турбинами. Вой газовых турбин мощностью 30 тысяч лошадиных сил в кабине был почти не слышен. Тем более кларнет из кабины. Остроумия Жуков тоже лишен не был. Когда пришел начальник политотдела и рассказал на- сколько это правильно, Сталинград переименовали в Волгоград, Жуков задал только один вопрос: «Как нам теперь называть Иосифа Виссарионовича, Волгин, что ли?». Реакцию начальника политотдела представьте сами.

Замполит командира был маленький, юркий, плясал в художественной самодеятельности. Это был капитан – лейтенант Борисов. Качествами пропагандиста и агитатора он не обладал, зато успешно «стучал», как потом оказалось, на командира. Юную актрису Доронину почему-то считал проституткой. Во всяком случае, когда он вошел в каюту старшего механика и увидел на столе под стеклом вырезанный из «Огонька» портрет актрисы, то сразу отреагировал: «Что это за порнография?! Кто поместил сюда эту проститутку?» Механик пояснил, что это собственность проживающего с ним в каюте штурмана лейтенанта Синицына. Борисов приподнял стекло, решительно вытащил из под него Доронину и, скомкав ее, выбросил в мусорную корзину и совершенно довольный покинул каюту.

Появившемуся позже штурману механик рассказал о происшествии. Синицын вытащил Доронину из мусорки, тщательно разгладив портрет, вновь поместил его на прежнее место. Через пару дней все повторилось, но теперь Бо- рисов изорвал Доронину в клочки. Штурмана при этом опять не было. Появившись, он аккуратно (штурман!) наклеил клочки на чистый лист бумаги и Доронина вновь, стала узнаваема. Третий раз замполит посетил эту каюту уже в присутствии самого штурмана и, увидев воскресшую Доронину, с угрозами в адрес Синицына бросился к столу, пытаясь окончательно уничтожить «порнографию».

Но не тут-то было! Штурман решительно встал на защиту Дорониной, началась рукопашная схватка. Оба упали на палубу каюты. Подошедший механик пытался су- дить схватку, а затем разнял «борцов». Особых последствий для штурмана не было. Видимо здравый смысл, и чувство юмора командира корабля сыграло свою роль.

Командиром боевой части связи и радиотехнической службы был старший лейтенант Павлов. Был он импульсивен, решения принимал мгновенно и в большинстве случаев не оптимальные. Возвращаясь из ресторана на корабль (а корабль стоял у причала завода) Павлов повздорил с охраной завода, которая отказалась его пропускать в нетрезвом состоянии. Обладая солидной физической силой, он выдернул из-за барьера охранника и швырнул его на пол. А затем вступил в рукопашную с прибежавшим нарядом караула. Силы были неравны и Павлова повязали. На следующий день, протрезвев, он обошел всех охранников и настолько эмоционально и искренне извинился перед каждым, что заслужил любовь охраны и теперь его пропускали на завод без предъявления пропуска. Павлова теперь знали в лицо.

Находиться в компании с Павловым во внеслужебной обстановке, особенно когда речь шла о застолье, было довольно опасно. После трех рюмок он начинал жестикулировать, говорить громко, а то и кричать, хватал вилку и начинал искать задницу, в которую, по его мнению, эту вилку надо было воткнуть. Все это, конечно, заканчивалось скандалом, а иногда и дракой. Поэтому, «отдыхом» с Пав- ловым я для себя «завязал», так же поступили лейтенанты Жуков и Синицын. Летом 1962 года корабль вышел на ходовые испытания. Испытания шли тяжело. Как все новое техника и оружие требовали доработки. И их систематически проверяли. Испытания закончили лишь в следующем году.

Меня постоянно одолевало страстное желание получить допуск к управлению кораблем. И я самозабвенно готовился и сдавал соответствующие зачеты и экзамены. Правда, программа подготовки (и объем ее, и особенно тематика) были не то что несовершенны, но откровенно убоги и глупы. Но это сейчас с высот своего опыта, а тогда я этого не знал, и узнать не мог.

Меня, старшего лейтенанта, вместе с командирами кораблей вызываливштабфлотадляэкзаменационнойпроверкинадопуск к управлению кораблем. И я этим очень гордился. Правда дела в штабе флота шли с переменным успехом (и не только у меня одного). Но если у командиров не хватало порой теоретических зна- ний, то у меня – элементарного жизненного опыта. Я пытался доказывать экзаменуемым меня офицерам штаба, давно оторвавшимся от кораблей, свою правоту(я действительно был прав), чем крайне раздражал некоторых.